Срединное море. История Средиземноморья - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 59

Однако в результате папа создал себе новую проблему. Само собой разумеется, отлученный не мог возглавить крестоносцев, и по мере того как проходила неделя за неделей, становилось все очевиднее, что Фридрих рассчитывал именно на это. Постепенно выяснилось и другое щекотливое обстоятельство: папа весьма переоценил свои силы. Фридрих ответил открытым письмом, обращенным ко всем, кто принял знак креста, в котором спокойно и рассудительно объяснил свою позицию, взывая к пониманию и призывая к примирению; короче говоря, он подавал его святейшеству пример такого тона, который было бы неплохо усвоить самому папе. Письмо произвело впечатление. Когда в Пасхальное воскресенье 1228 г. папа Григорий начал произносить злобную проповедь, направленную против императора, его паства в Риме взбунтовалась; ему пришлось покинуть город и искать убежища в Вероне. Но и оттуда он продолжал вести свою кампанию. Однако если всего несколько месяцев назад он настоятельно призывал Фридриха отправиться в Крестовый поход, то теперь оказался в нелепом положении, столь же настойчиво призывая императора не делать этого. Он понимал, что если тому суждено вернуться с победой, то престиж папства получит такой удар, от которого ему не скоро удастся оправиться.

В среду, 28 июня 1228 г., император Фридрих II отплыл в Палестину из Бриндизи; его флот насчитывал примерно 60 судов. К тому моменту он полностью поправился, но отношения с папой Григорием не претерпели таких положительных изменений, как его собственное здоровье. Обнаружив, что император действительно готовится к отплытию, папа 23 марта нанес ему удар в виде нового отлучения. (Еще одно последовало 30 августа.) Тем временем Фридрих вновь стал отцом. Двумя месяцами до этого шестнадцатилетняя Иоланда дала жизнь мальчику Конраду, а сама через несколько дней скончалась от родовой горячки. Бедная девочка! Она никогда не хотела становиться императрицей и пролила немало слез, когда ей пришлось покинуть Палестину. В интеллектуальном отношении она ничем не могла заинтересовать своего мужа с его потрясающей эрудицией; он же, в свою очередь, выказывал к ней слишком мало интереса — по крайней мере до тех пор, пока не узнал, что супруга носит его ребенка. По-видимому, она провела тридцать печальных месяцев своего замужества, тоскуя по Отремеру; кто знает, быть может, если бы Фридрих, отправляясь туда, разрешил ей сопровождать его, она бы осталась жива? Горевал ли он о ней хоть немного? Мы никогда не узнаем об этом. Вероятно, его скорее занимала мысль о том, что ее смерть серьезно ослабила обоснованность его претензий на Иерусалимское королевство, поскольку сейчас он оказался точно в таком же положении, как старик Иоанн Бриеннский. Он твердо решил: если Иоанн удерживал за собой титул, будучи лишь консортом при законной королеве, то так же поступит и он; со смертью Иоланды титул по всем правилам передается ее сыну, младенцу Конраду.

Конрад, однако, вряд ли мог оспорить претензии своего отца в обозримом будущем, а перед императором стояли и более насущные дипломатические проблемы, требовавшие неотложного решения. Империя Саладина в то время находилась под властью трех братьев, происходивших из этого племени, из дома Айюба: аль-Камиля, султана Египетского; аль-Ашрафа, известного как султан Вавилонский и пребывавшего в Багдаде, и аль-Муадзама, который, подозревая (и небезосновательно), что его братья хотят объединиться против него, недавно заключил союз с хорезмскими турками и осадил аль-Ашрафа в его столице. В Каире аль-Камиль, боясь, что следующим окажется он, тайно обратился к Фридриху: если император изгонит аль-Муадзама из Дамаска, то сам он сможет вернуть ему утерянные земли Иерусалимского королевства. Фридрих дал положительный ответ: очевидно, в его интересах было как можно энергичнее способствовать разладу на мусульманском Востоке — для этого у него имелись отличные возможности, так как в молодости его окружало немало мусульман, он знал характер арабов и говорил на их языке. Однако как раз в тот момент, когда он отправлялся в Крестовый поход, пришло известие о смерти аль-Муадзама; вследствие этого можно было с вероятностью предположить, что энтузиазм аль-Камиля по поводу союза с императором скорее всего ослабеет.

Прошло чуть больше трех недель, и 21 июля императорский флот бросил якорь в кипрской гавани близ крепости Лимасол. Ричард Львиное Сердце, захвативший крепость в 1191 г., впоследствии пытался продать ее ордену тамплиеров, но, поняв, что они не могут за нее заплатить, передал ее Ги Лузиньяну, лишившемуся владений королю Иерусалимскому. Ги основал феодальную монархию, которая — что в общем-то вызывает удивление — просуществовала до конца Средних веков. С практической точки зрения вряд ли можно сомневаться, что эта монархия представляла собой феод Священной Римской империи: брат и наследник Ги, Альмерик, принес феодальную присягу отцу Фридриха Генриху VI. Однако имелись затруднения, и среди них — тот факт, что правивший здесь регент, Иоанн Ибелинский, одновременно являлся властителем Бейрута и был одним из самых богатых магнатов Отремера. Несколько лиц из числа кипрской знати также имели значительные владения в Палестине и Сирии — стало быть, важно было не вступать с ними в конфликт.

Фридрих, однако, обошелся с ними хуже некуда. Поначалу он был сама доброта и внимание и даже пригласил Иоанна Ибелинского вместе с молодым королем и местными сеньорами и баронами на большой пир в замке Лимасол. Пир начался довольно спокойно, но затем отряд солдат с обнаженными мечами вошел в зал и занял позицию вдоль стен. В воцарившейся тишине император поднялся с места и громовым голосом объявил Иоанну Ибелинскому, что требует от него двух вещей. Иоанн ответил, что с радостью пойдет ему навстречу, если сочтет его требования законными. Затем Фридрих потребовал, во-первых, город Бейрут (Иоанн, по его словам, не мог владеть им, так как не имел титула), и во-вторых — все доходы, которые Кипр получил с момента восшествия на престол молодого короля. Эти требования были весьма безрассудны, а надменность, с которой он их произнес, очевидная попытка запугать собравшихся, тогда как они были — или должны были быть — защищены общими для всех законами гостеприимства, лишь усугубили дурное впечатление от происходящего. Иоанн не остался в долгу. «Я держу Бейрут, — сказал он, — от короля Иерусалимского. Он не связан с Кипром, и хотя с готовностью признаю власть императора над островом, я не могу допустить того же самого в отношении Сирии и Палестины. Что касается доходов, их регулярно и должным образом вручали матери короля, королеве Алисе, в силу ее регентства».

Фридрих был разгневан, однако настаивать не стал. Что до дел на континенте, то ситуация с юридической точки зрения действительно была далеко не ясной. Иерусалимское королевство серьезно сократилось — можно сказать, было обезглавлено — в результате завоевания Саладином Святого города. Вдобавок его ослабил ряд катастроф меньшего масштаба; некоторые бароны, в том числе род Ибелинов, теперь были гораздо богаче и могущественнее, нежели их король, и действовали соответственно. Фридрих не мог позволить себе слишком глубоко ввязываться в подобные дела. Кроме того, он спешил. Его очень беспокоило то, что папа, так сказать, положил глаз на Сицилийское королевство и что если ему придется продлить свое пребывание на Востоке, то вторжение не заставит себя долго ждать. Единственное, на что он надеялся, — это на скорость: следовало нанести удар и возвратиться домой как можно скорее. Поэтому у него не было иного выбора, кроме как продолжить путешествие — захватив при этом с собой молодого короля Кипрского.