Срединное море. История Средиземноморья - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 145

Таким образом, когда совет неохотно принял его в субботу утром, его престиж был уже подорван. Не обращая внимания на то, какое место за столом ему указали — справа от дожа, — полковник остался стоять. Он вытащил из пакета письмо Бонапарта и начал читать:

Наступила мертвая тишина, и Жюно бросил письмо перед членами совета на стол, повернулся на каблуках и вышел из помещения.

Тем временем Наполеон продолжал свой марш. С солдатами он, как всегда, держался весело и уверенно. Однако в глубине души у него нарастала тревога — по двум причинам. Первая была стратегического свойства. Его армия теперь плохо снабжалась, она опасно растянулась в узкой речной долине, где имелось мало возможностей для приобретения продовольствия и фуража, если не заниматься грабежом, население было настроено враждебно, а впереди ждала грозная австрийская армия. Вторая причина была для него еще более серьезной. Его армия представляла собой только одно острие всей французской кампании. Здесь также действовала Рейнская армия под командованием блестящего современника Наполеона и его главного соперника, молодого Лазара Гоша, который теперь двигался в восточном направлении через Германию с устрашающею быстротой и имел шансы захватить Вену раньше его. Существовала вероятность того, что ждать он не станет. Бонапарт, и никто другой, должен стать покорителем империи Габсбургов. От этого зависит вся его будущая карьера. Он не позволит Гошу украсть у него триумф.

Ему пришлось решать две неожиданно, а для него и почти чудесным образом возникшие проблемы: правительство империи запаниковало и стало просить о перемирии. Ему трудно было скрыть удовлетворение: его подпись под соответствующим документом перекрыла бы дорогу Гошу. В итоге 18 апреля 1797 г. в замке Эккенвальд близ Леобена было заключено предварительное мирное соглашение. Оно было подписано Наполеоном Бонапартом, действовавшим от имени французской директории, хотя он и не подумал проконсультироваться с ней, и Австрийской империей. По его условиям, детали которых держались в секрете до тех пор, пока оно не было утверждено через шесть месяцев в Кампоформио, Австрия отказывалась от всяких претензий на Бельгию и Ломбардию, в обмен на что ей передавались Истрия, Далмация и континентальные владения Венеции. Последняя в порядке компенсации (отнюдь не равноценной) получала бывшие папские территории Романью, Феррару и Болонью.

Едва ли нужно говорить, что Бонапарт не имел права распоряжаться землями нейтрального государства. Вероятно, он стал бы доказывать, что Венеция не является более нейтральным государством, иначе не уйти от того факта, что законы международного права несовместимы с решениями подобного рода. Однако даже объявленный Венецией нейтралитет не соблюдался ей в должной мере — следовало бы добиться, чтобы она лишилась этого статуса, — и если бы Венецию по ходу дела удалось уличить в недоброжелательности или агрессивности, было бы намного лучше. Теперь по причине полной деморализации правительства она предоставила Бонапарту отличную возможность.

Остается лишь посочувствовать Франческо Доне и Лунардо Джустиниану, венецианским послам, отправленным к Бонапарту с ответом на его письмо и инструкциями любыми средствами успокоить его. Даже в чисто физическом отношении их задача была достаточно неприятной. Наполеон славился скоростью своих передвижений, и два венецианца, мужчины средних лет, в эти ужасные дни и ночи тратили время и силы на то, чтобы угнаться за ним, двигаясь по ужасным горным дорогам Европы, лишь изредка останавливаясь на несколько часов в зловонных и кишащих паразитами домах, чтобы перекусить и поспать. И их настроение не улучшала перспектива дикой сцены, которая, как они прекрасно знали, предстоит им, когда они наконец догонят Наполеона. Но даже это было еще не все: в каждом городе и деревне, где они останавливались, их окружали слухи о том, что Франция заключила мир с Австрией и что на алтарь мира принесена в жертву Венеция.

Погоня за Бонапартом продолжалась неделю. И только 21 апреля в Граце двое измученных послов наконец остановились перед французским лагерем. Наполеон принял их достаточно вежливо и молча выслушал торжественные заверения в дружбе. Затем, однако, его настроение неожиданно переменилось. Шагая взад и вперед по помещению, он произнес страстную диатрибу в адрес Венеции, ее правительства и народа, обвиняя их в вероломстве, лицемерии, некомпетентности, несправедливости, «средневековом варварстве» и — что было наиболее весомо в его глазах — враждебности по отношению к нему самому и Франции. Он потребовал немедленного освобождения всех политических заключенных, угрожая, что в противном случае сам откроет тюрьмы. А как же французы, продолжал он, которых убили венецианцы? Его солдаты жаждут мести, и он не сможет помешать им. Правительство, неспособное держать в узде своих подданных, ни на что не годно и не имеет права на существование. Он завершил свою речь ужасными словами, которые вскоре отозвались эхом в сердце каждого венецианца: «Io sarò un Attila per lo stato veneto (Я буду Аттилой для венецианского государства)».

Когда послы возвратились в Венецию с известиями, дож Лодовико Манин и его коллеги поняли, что судьба республики Святого Марка решена: война у порога; дальнейшие переговоры невозможны; континентальные владения потеряны. Оставалась лишь надежда спасти город от разрушения путем удовлетворения требований завоевателя, а эти требования поистине ужасны: не более и не менее как отставка всего правительства и отказ от конституции, которая действовала более тысячи лет, — по сути, самоубийство государства.