Срединное море. История Средиземноморья - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 139

Так писал мистер Андерсон из Тавиры (находившейся на южном побережье Португалии, сразу за испанской границей) 1 июня 1782 г. Ужасающие конструкции, описанные им, были детищем французского инженера, кавалера Жана Клода Элеонора Ле Мишо д’Аркона. Д’Аркон, очевидно, убедил Карла III и все испанское правительство, что, будучи невоспламеняемыми и непотопляемыми, они сделают гарнизон беспомощным и вынудят его к быстрой капитуляции. Лишь одного человека, как нам теперь известно, ему так и не удалось убедить в своей правоте: к несчастью, это был назначенный на должность командующего франко-испанской армией, недавний герой Менорки герцог Крильон. Он сообщает в своих мемуарах о двух бурных спорах, произошедших в мае в Мадриде: одной — с самим д’Арконом, другой — с государственным министром, графом де Флоридабланка. Во втором разговоре он недвусмысленно обозначил свою позицию и предложил немедленно подать в отставку, но Флоридабланка и слышать об этом не хотел; наконец он убедил герцога продолжать исполнять должность при условии, что тот официально объявит о своем несогласии и порицании, а если план француза провалится, эта декларация будет обнародована.

В действительности Крильон пошел еще дальше. Тут же на месте он составил меморандум и отдал его на хранение другу, проинструктировав его, что документ нужно будет вскрыть и опубликовать в тот момент, когда столицы достигнет новость о начале атаки.

Герцог оставил не менее 12 копий письма, дабы их распространили во Франции и Испании. По словам современного историка осады, «никогда ни до, ни после генерал, идущий в атаку, не прикрывал свое отступление столь тщательно и не разоблачал свою ложь и лицемерие при принятии командования операцией, в успех которой не верил».

Когда Крильон прибыл в Сан-Роке, маленький испанский город, расположенный близ границы, и разместил рядом с ним свою штаб-квартиру, вверенные ему силы насчитывали более 32 000 человек; даже принимая во внимание дезертиров и больных, на то время это была, возможно, самая большая из армий, развернутых против отдельной крепости. Слабым местом ее была командная структура. Крильон и д’Аркон не скрывали, что презирают друг друга; их объединяла лишь глубокая неприязнь к значительно более молодому и нестерпимо самоуверенному адмиралу дону Буэнвентура де Морено, командовавшему испанским флотом в Порт-Магоне, который хвастался, что, после того как его флот займет позиции, Гибралтар будет им взят в 24 часа. Говорят, что в какой-то момент д’Аркон вскричал в отчаянии: «Crise, contradiction, fâcherie et jalousie!» ^[276] По-видимому, это было весьма исчерпывающее описание.

Тем временем примерно 7000 человек оборонявшихся (еще 400 находились в госпитале) пребывали в ожидании генерального штурма, который, очевидно, должен был произойти в скором времени; также они ждали флот, который обещали прислать на выручку (правда, последнее начало казаться куда менее вероятным). Лондонское правительство продолжало отвечать уклончиво. Администрация лорда Норда пала после двенадцати провальных лет своего правления; новое министерство лорда Шелбурна было парализовано неуверенностью. На неоднократно звучавшие призывы короля к действию Шелбурн мог ответить лишь следующим образом (к этому моменту настал конец августа):

Столь продолжительное замешательство было тем более Удивительно, что осада Гибралтара завладела воображением обитателей Восточной Европы. Залив Альхесирас в буквальном смысле образует огромный театр, откуда на зрелище можно смотреть с безопасного расстояния, и к этому моменту зрители съезжались со всей территории Франции и Испании, чтобы увидеть близящуюся драму. Среди них были два французских принца крови, виконты д’Артуа и де Бурбон, недавно приехавшие в Сан-Роке. Возможно, именно в их честь дату генерального штурма назначили на день Святого Людовика — 25 августа. Сведения как-то просочились в Гибралтар, и на рассвете гарнизон приготовился к атаке. Однако ничего не произошло. По-видимому, плавучие батареи так и не были готовы.

И вот 8 сентября, в воскресенье, гарнизон предпринял нападение сам. За прошедшие несколько недель испанцы построили гигантскую стену через перешеек, сложив ее из примерно полутора миллионов мешков и бочек, наполненных песком; теперь ее использовали, чтобы под ее прикрытием подтаскивать пушки и мортиры для новых батарей. Эта работа, однако, также осталась неоконченной, и вице-губернатор, генерал Роберт Бойд, поддержал идею начать ее длительный обстрел раскаленными докрасна ядрами и зажигательными бомбами. Технически это была сложная операция, редко применявшаяся в сражениях на суше, хотя на море это делалось весьма часто: пушечные ядра раскаливали на огромной решетке, но после этого процесс заряжания ими пушек был очень непростым. С другой стороны, они производили весьма значительный эффект: едва они касались дерева, как то воспламенялось; люди, имевшие несчастье оказаться у них на пути, получали ужасные раны. Начавшись вскоре после полуночи, этот обстрел продолжался без остановки 9 часов; было сделано всего около 5500 выстрелов со скоростью 10 в минуту; огонь вспыхивал вдоль строя испанцев словно пламя, бегущее по дорожке из пороха, подготовленной для устройства взрыва. Испанцы, застигнутые врасплох и поначалу не знавшие о том, что ядра раскалены, действовали медленно, но, начав биться, сражались как львы, срывая горящие доски и бревна голыми руками, меж тем как снаряды продолжали градом сыпаться вокруг них. Генерал Бойд, наблюдавший за происходящим с большой батареи, не мог сдержать своего восхищения: «Свет еще не видел большей храбрости».