Ирландское сердце - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Пэт Келли cтр.№ 134

Йейтс повысил голос:

Это было достаточно понятно для меня. Речь шла про ирландский народ. Восемь столетий под гнетом захватчика. Масса восстаний. Бегство графов. Моя собственная семья бежала оттуда, спасая свою жизнь. Сколько погибло во время Великого голода? Более миллиона. Бабушка Онора говорила, что Ирландия слишком маленькая страна, чтобы вместить столько страданий.

Но действительно ли их сердца закаменели? Только не у ирландцев в Чикаго, хотелось ответить ему мне, но я, конечно, воздержалась.

Йейтс взял Мод за вторую руку и посмотрел на нее сверху вниз.

Она начала что-то говорить, как будто отвечая на его вопрос, но он остановил ее.

Мод опустила голову. Она плакала. Я тронула ее за плечо и подумала, что Йейтс на этом закончит. Но нет, он продолжал:

Мод подняла на него глаза.

– Так смерть была бессмысленна, раз ничему нельзя помочь? Не говори так… – начала было она, но Йейтс ее перебил:

– Никогда, – твердо сказала Мод. – Они дают свои обещания, только чтобы сбить нас с курса и задержать.

Йейтс кивнул. Он не был полностью согласен с ней – просто читал дальше:

Я услышала голоса, распевающие патриотические песни на пикниках Клан-на-Гаэль. «Снова единая нация, снова единая нация! Долго Ирландия была провинцией, но снова станет независимой!»

Йейтс отпустил ладони Мод и развел руки в стороны.

Он произнес эти имена в таком ритме, будто они сейчас шагали в ногу по берегу перед нами. Друзья Мод, ее товарищи по оружию.

Солнце как раз коснулось воды, когда Йейтс закончил:

Наш зеленый родной край. Все мы, в чьих жилах текла ирландская кровь, скорбили об этих людях, но они вдохновляли нас, вселяли в сердца решимость.

В поэме говорилось, что все изменилось, изменилось полностью. «Уже родилась на свет Грозная красота».

Я застыла и сидела неподвижно, захваченная магией слов.

Но Мод встала и вскинула руки.

– «Грозная красота»! Это ужасно, Уилли, – воскликнула она. – Ужасно, просто ужасно! – Она оттолкнула Йейтса. – Как ты смеешь использовать их смерть, чтобы создавать такое? Как ты смеешь? Как ты посмел? Жертвенная смерть не превращает сердце в камень! Только через такое может человек возвыситься до Бога! Ох, Уилли…

Она побежала по берегу.

Йейтс посмотрел на меня:

– Спасибо вам.

Я не знала, что ему сказать.

– Спасибо. Это прекрасно. Она просто…

Он молча ушел.

Следующие два дня Йейтс избегал Мод, предпринимая долгие прогулки по пляжу вместе с Изольдой, тогда как Мод изливала свою злость на меня.

– Ну почему он не мог позволить Джону Макбрайду быть героем? Хотя бы ради Шона. Жертва его отца искупает все то зло, что он причинил нам. Он настоящий мученик, – не унималась она, когда мы с ней вдвоем сидели в саду. – Как он мог назвать его бездельником и крикуном? Я иногда думаю, не покупали ли британские агенты выпивку Джону специально? Чувствовал ли он вообще, что я отказываю ему в его сыне? Не совсем, конечно, на самом деле, но отцы и дети… Ну, не знаю.

– Мод, – сказала я ей. – Макбрайд преобразился. Разве не на это делается упор в поэме?

Я снова и снова повторяла про себя эти слова: «Уже родилась на свет Грозная красота». В этой фразе чувствовалось своего рода утешение. Йейтс, может быть, и безынициативный тип, но поэт он определенно великий.

На следующий день после обеда Барри настояла на том, чтобы мы пошли к роднику святого Клэра в местной деревне. По пути туда Мод сказала мне:

– Я получила письмо от одного священника-францисканца, который исповедовал Джона перед казнью. Тот пишет, что Джон встретил смерть отважно, с глубокой верой в Бога и с достоинством.

– Он был бесстрашен, как первые мученики-христиане, – подала голос Барри. – Он сказал им: «Я слишком часто смотрел в дула винтовок, чтобы пугаться этого сейчас. Стреляйте».

Именно эти слова процитировал Куинн.

– Я собираюсь использовать эту фразу в своей поэме, которую посвящу ему, – поделилась своими планами Барри.

Тут, в Нормандии, пишущая братия буквально роилась. Каждая мысль превращалась в поэтическую строчку. Интересно, что бы подумали у нас в Бриджпорте про взрослых людей, проводящих свое время подобным образом? Неужели для них восстание – просто еще один момент в ирландской истории, достойный того, чтобы быть увековеченным в стихах? Но осуждать их будет неправильно, решила я. В конце концов, ведь Пирс и все остальные тоже были поэтами.

И тут Йейтс был прав. Эти казни преобразили все. Куинн писал в своем письме, что британцам небезразлично мнение американских ирландцев. Я легко могла представить себе речи, звучавшие не только на собраниях Клан-на-Гаэль, но теперь также и среди зажиточных ирландцев в клубе Ирландского Товарищества, которые прежде могли выступать против восстания. Но сейчас мнение у всех было едино.

Мы приехали в маленькую деревушку. На самом деле там просто была одна большая ферма среди леса и вырезанный из камня сток для родника. Изображение святого Клэра истерлось от времени, черты его лица почти исчезли.

– Он был ирландцем и при этом очень красивым мужчиной, – рассказала Барри. – Тяжко ему пришлось, потому что в него влюбилась английская аристократка. Она пришла в ярость, когда он принял обет безбрачия, и он был вынужден скрываться от нее в Нормандии. Он проделал очень неплохую работу по обращению в веру местных язычников. Однако та женщина послала за ним своих шпионов. Они отыскали священника в его уединенном жилище и раскроили ему череп.

Она произнесла это даже с каким-то непонятным удовольствием.

– Этот святой является покровителем страдающих от головной боли.