У всех свои муравьи - читать онлайн книгу. Автор: Даниэль Глаттауэр cтр.№ 46

1. Классический ответ «да, сейчас» с отложенным действием. Петра: «Ян, не можешь подойти?» Ян: «Да, сейчас».

2. Прощупывающий силу оппонента ответ «да, сейчас» с отодвинутой реакцией и опасностью перерастания в конфликт. Петра: «Не сейчас, а немедленно!» Ян: «Да, сейчас». Петра: «Хорошо, можешь не утруждаться…» (Ян вышел победителем).

3. Ответ «да, сейчас», в котором отвечающий дает понять, что не хочет втягиваться в диалог и в то же время нотками иронии в голосе показывает, что ему насквозь видна истинная сущность вопроса. Петра: «Ты считаешь, это хорошо для свитера, что он лежит вымазанный в грязи?» Ян: «Да, сейчас».

Читательницу Биргит Л. буквально покорил процитированный нами вопрос матери к одиннадцатилетнему сыну: «Ты считаешь, это хорошо для свитера, что он лежит вымазанный в грязи?». Биргит полагает, что педагогика начала третьего тысячелетия выработала «утонченнейшие» приемы. Современных детей больше не учат слепому послушанию. Напротив, их приучают действовать исходя из понимания. Вопросы типа того, что прозвучал выше, имеют неизмеримое значение для развития сознания ребенка. В этой связи предлагаю проиграть несколько вариантов диалога:

1. М.: «Ты считаешь, это хорошо для свитера, что он лежит вымазанный в грязи?» К.: «Да». М.: «Почему?» К.: «Не знаю». М.: «А ты подумай!» К.: «Это распоряжение?» М.: «Нет, только стимул». К.: «Попозже непременно». (Мать тем временем поднимает валяющийся свитер.)

2. М.: «Ты считаешь, это хорошо…». К.: «Нет». М.: «Тогда почему он валяется в грязи?» К: «Кончай». М: «Пожалуйста, подними». К.: «Да-а-а-а».

3. М.: «Ты считаешь, это хорошо…». К.: «Я думаю, свитеру как бы без разницы». М.: «Но мне не безразлично». К.: «Тогда подними».

По профессии читательница Биргит Л. занимается психологией юношества и родила двоих детей. Она советует «поднять свитер, причем немедленно»!

Поговорив со знакомыми и коллегами из ближайшего круга, я все больше склоняюсь к тому, чтобы считать январь самым гнусным месяцем в году. Девять из десяти австрийцев вообще бы от него отказались (десятый, как правило, пребывает вдали от дома). Совсем недавно, каких-то пару месяцев назад, нам казалось, что нет ничего противнее ноября. Однако он взял себя в руки, в климатическом смысле, разумеется. С этого момента дни становились все короче, пока не исчезли совсем.

Январь – это другое. Он как будто застрял в центре бесконечного туннеля под названием зима; перед ним и за ним – сумерки. Сверху сочится холодная наполовину замерзшая жидкость и вместе с январским ветром хлещет в лицо. Бывает, из-за туч выглянет ненадолго солнце, но оно, как это ни печально, лишь тень самого себя. Оно страдает от пониженного давления и остро нуждается в подпитке теплом хотя бы из сетей центрального отопления.

В свободное время январь вынуждает нас веселиться вопреки естеству. Он отправляет нас на балы и угрожает фашингом ^[155]. Мы находим спасение в офисах, где мучительно боремся с перепадами настроения, бессмысленно истощая силы.

К середине месяца наступает низшая точка, когда январь уже сам себе становится противен. В этом смысле пожелание «приятно поработать!» уже не кажется странным.

А случалось ли вам получать деньги в подарок от анонима? Как поступают люди в такой ситуации?

Вчера прихожу в редакцию и нахожу в офисном почтовом ящике оранжевый конверт с не указанным именем отправителя. Только мое имя. (То есть ни «для», ни «в руки», ни «лично», а лаконичное – такому-то.) Почерк незнакомый. Наверное, мне следовало бы обратиться к эксперту-почерковеду, который ко всему прочему разбирался бы и в психологии. Меня разбирало любопытство, какое дело подтолкнуло человека написать мне письмо. Конверт – вероятно, с целью замести следы – не был заклеен, язычок просто вставлен внутрь и закреплен где попало тремя канцелярскими скрепками. Наверное, нужно было взять отпечатки пальцев с металлических деталей. И еще я большой друг анализов ДНК. (Хочется думать, что эти строки читает отправитель письма и нервничает.)

Как бы то ни было, я вскрыл конверт. Внутри лежала двадцатишиллинговая купюра с загнутым уголком ^[156], несколько монет достоинством десять, пять и три шиллинга. Всего тридцать восемь шиллингов. Хотя я так и не смог вспомнить, что я должен был или, наоборот, не должен сделать за это вознаграждение, тем не менее одно мне кажется понятным: меня использовали.

Чуть ранее я описал, как на меня свалилось анонимное денежное пожертвование. В конверте на мое имя без указания имени отправителя лежали тридцать восемь австрийских шиллингов. С тех пор я тщетно жду знака, что отправитель конверта хотел бы от меня получить взамен (не исключено, что это награда за то, что я уже сделал или не сделал).

Среди откликов широкой читательской аудитории я нашел весьма ценные указания, что же мне делать. Спасибо им за это, я больше не чувствую себя один на один с проблемой. Так, Роберт Х. считает, что знает, какой смысл в себе таит сумма тридцать восемь шиллингов: «Это стоимость двух проездных билетов в венском транспорте. Незнакомец таким образом намекает, что вы должны куда-то съездить». (В этой трактовке меня, по крайней мере, успокаивает, что для меня предусмотрено возвращение.)

Читательница Николь С. находит, что за загадочным даром скрывается какая-нибудь банальность, которая разочарует ожидания: «Должно быть, кто-то решил вернуть вам деньги, одолженные на сигареты». Это невозможно. С курильщиками я дел не вожу.

И мне вообще непонятно, откуда эти настойчивые намеки на тайну? «Можно предположить, что отправитель денег молчит потому, что вы написали об этом случае репортаж, – считает читатель Руперт Н. – Он боится, что попал в газету». Что я могу сказать? Сам виноват. Не надо было посылать деньги. Укажи он в адресе рабочее место на три стола дальше от меня, и я бы ни слухом ни духом.

Чуть ранее я описал, как на меня свалилось анонимное денежное пожертвование. В оранжевом конверте на мое имя без указания отправителя пришли тридцать восемь австрийских шиллингов. При этом никакого сопроводительного письма. Неделю ничего не происходило. Звонили только обыкновенные халявщики, требовавшие от меня каких-то услуг за деньги, которые якобы они мне отправили. Люди надавали мне кучу умных советов (нет, не о том, как заполучить еще долларов). Ну вот, в частности: мне предлагают просто-напросто присвоить деньги и больше не задавать дурацких вопросов. А в понедельник наконец-то события посыпались одно за другим. Кто-то из коллег по работе послал мне строго доверительное письмо по электронной почте, в нем было только одно слово: «Лосось» ^[157]!