Судьба российских принцесс. От царевны Софьи до великой княжны Анастасии - читать онлайн книгу. Автор: Елена Первушина cтр.№ 73

В другой раз, когда модистка принесла маленьким великим княжнам новые шляпы, Ольга сказала мисс Игер: «Мадам Бриссак — самая добрая женщина в мире. Она поехала в Париж, и привезла нам в подарок эти красивые шляпы». Мисс Игер объяснила, что это работа мадам и что шляпы были куплены, а не подарены. Ольга выглядела немного озадаченной, а потом сказала: «Боюсь, вы ошибаетесь; Вы не давали ей денег, и я знаю, что она не пошла к мамочке за деньгами».

«Ее познания о магазинах и торговле были получены, когда она посещала магазины игрушек и сластей в Дармштадте, — пишет мисс Игер. — Однажды она спросила меня, почему американцы говорят на английском, а не американском. Я рассказала ей историю об отцах-пилигримах и о том, как они строили дома и магазины в городах. Она была чрезвычайно заинтересована и спросила: «А где же они нашли игрушки, которые продают в магазинах?»»

Для Ольги также было большой новостью, что можно купить билет на поезд и что от цены билета зависит то, насколько комфортным будет ваше место. (Она узнала об этом, слушая, как няня читает «Алису в Зазеркалье».)

Зимой все начинали готовиться к Рождеству и Новому году. Снова для каждого ребенка в царской семье и для каждого из знатных гостей наряжали свою елку. В день празднования Нового года, видя свою мать в платье со шлейфом, наряжающуюся, чтобы ехать в Дворянское собрание, маленькая Ольга воскликнула: «О, мама! Вы как нарядная елка!» — и дети принялись водить хоровод вокруг матери.

Детей рано начали приучать к посещению церковных служб. Маргарет Игер записывает такой эпизод: «Великая княгиня Ольга стала замечать, что говорит священник в церкви. Однажды она пришла домой и сказала мне: «Батюшка помолился за маму и папу, и Татьяну, и меня, за солдат и матросов, нищих, больных, за яблоки, и груши, и мадам Г.» (вероятно, одна из фрейлин. — Е. П.). Я удивилась, а она сказала: «Но я слышала, как он говорил: «Мария Федоровна»». Я сказала: «Я думаю, что он имел в виду вашу бабушку». Она возразила: «Нет, Amama называется «Амама» и «Ваше Величество», но не Мария Федоровна». Я сказала: «И Мария Федоровна», но она ответила: «Ни у кого не бывает более двух имен, и я совершенно уверена, мадам Г. будет очень приятно, если она узнает, что священники молились за нее в церкви»».

Однажды на Пасху они поехали кататься по Невскому проспекту, и маленькая великая княжна Ольга никак на могла усидеть на месте. «Я говорила с ней, — рассказывает мисс Игер, — пытаясь заставить ее сидеть спокойно, но ничего не помогало. И вдруг она смиренно села, сложив руки перед собой. Через несколько секунд она сказала мне: «Ты видела, там был полицейский?» Я ответила, что все в порядке и что полиция не будет трогать ее. Она ответила: «Но он что-то записывал. Я боялась, что он мог бы написать: «Я видел Ольгу, и она была очень непослушна»». Я уверяла ее, что это было очень маловероятно, но она напомнила мне укоризненно, что однажды она видела, как пьяную женщину арестовали на улице, и просила, чтобы я сказала полицейским, чтобы ту женщину не трогали. Я тогда отказалась вмешиваться, заявив, что женщина капризничала и полиция была совершенно права, арестовав ее. Теперь я объяснила Ольге, что нужно быть взрослым и очень озорным, чтобы полиция арестовала тебя и посадила в тюрьму. По возвращении домой она всех спрашивала, не приходил ли за ней полицейский. Когда в тот же день она увиделась со своими родителями, она рассказала всю историю и спросила у отца, забирал ли его когда-нибудь полицейский и сажал ли в тюрьму. Император ответил, что он никогда не был таким непослушным, чтобы попасть в тюрьму».

Великие княжны Ольга и Татьяна любили слушать сказки. Однажды Татьяна рассказала Ольге сказку про Красную шапочку, которая заканчивалась тем, что волк съел девочку и она отправилась на небеса. «Ольга была в ужасе от подобного богословия, — вспоминает мисс Игер. — Она кричала: «О, нет! Она не могла попасть в рай, потому что волк съел ее, а Бог не позволит волкам попасть на небеса! Она пойдет в ад внутри волка!» В конце концов Татьяна согласилась с ее доводами. Я поняла, что нужно быть очень осторожной, рассказывая им истории. Однажды я рассказала Ольге историю Иосифа и его братьев. Она была глубоко заинтересована и воскликнула: «Какой позор!» Я сказала: «Да; это действительно был страшный позор для сыновей Иакова, что были такими завистливыми, ревнивыми и такими жестокими к младшему брату». Она воскликнула: «Я имею в виду, это был позор для отца.

Иосиф не был старшим, и красивая одежда должна была достаться старшему сыну; другие братья знали это, и, возможно, именно поэтому они посадили его в яму». Объяснения были бесполезны; все ее симпатии были отданы Рувиму. Она также была зла на царя Давида, потому что он убил Голиафа, и сказала: «Давид был гораздо моложе и меньше, и бедный Голиаф не ожидал, что в него бросят камень»».

Ольга и Татьяна, как близкие по возрасту, были очень дружны. Когда Ольга заболела брюшным тифом, то едва ей стало лучше, она попросила разрешения увидеться с Татьяной. Мисс Игер рассказывает, что Татьяна стояла у кровати и очень чинно и любезно беседовала с маленькой больной сестрой. «Я была весьма удивлена ее поведением, — пишет мисс Игер, — а когда пять минут истекли, сказала ей, что я должна взять ее снова вниз, в детскую. Когда она вышла за дверь, она воскликнула: «Ты сказала, что приведешь меня к Ольге, а я ее не видела». Я сказала ей, что маленькая девочка в постели и была ее сестрой. Тогда она закричала: «Этот маленький бледный худой ребенок — это моя дорогая сестра Ольга?! О нет, нет! Я не могу поверить в это!» Она горько плакала, и было трудно убедить ее, что Ольга скоро будет снова здорова».

* * *

Подрастала и маленькая Мария. Однажды она пришла со своей старшей сестрой в будуар к императрице, где та пила чай. Мисс Игер вспоминает, что на столе стояли крошечные ванильные вафли. Дети очень их любили, но им не разрешалось что-либо просить с чайного столика. Увидев вафлю, Мария схватила ее со стола и засунула в рот. Ее стали бранить, а она так и стояла с набитым ртом и полными слез глазами. Императрица хотела тут же отправить маленькую преступницу в постель, но император вмешался и просил, чтобы девочке разрешили остаться, сказав: «Я всегда боялся, что у нее вырастут крылья, и я рад, что она всего лишь ребенок».

Мария очень любила своего отца и бежала к нему, едва завидев его на прогулке в саду или в коридорах дворца. Когда в Крыму он был болен тифом, двери детской приходилось закрывать на задвижку, так как малышка все время пыталась пробраться туда. Каждый вечер после чая она сидела на полу у дверей и прислушивалась к звукам, доносившимся из его комнаты. Если она слышала его голос, она начинала звать: «Папа! Папа!». Когда императрица пришла навестить детей перед сном, Мария заметила на ее груди брошь с миниатюрным портретом Николая. Девочка влезла матери на колени и поцеловала портрет отца и делала так каждый вечер.

А вот какой эпизод рассказывает Ольга Алексеевна: «Мисс Игер, няня Марии, была помешана на политике и постоянно обсуждала дело Дрейфуса. Как-то раз, забыв о том, что Мария находится в ванне, она принялась за его обсуждение с одной из своих знакомых. Мария, голенькая, с нее ручьями лилась вода, выбралась из ванны и принялась бегать взад и вперед по коридору дворца. К счастью, в этот момент появилась я. Подняв ее на руки, я отнесла девочку к мисс Игер, которая все еще говорила о Дрейфусе».