Здесь была Бритт-Мари - читать онлайн книгу. Автор: Фредрик Бакман cтр.№ 32

В городах сумерки воспринимают как наступление темноты, но в поселках вроде Борга это скорее отступление света. Темнота распространяется по улицам, словно эпидемия. В городах живет такое множество людей, не желающих оставаться дома по ночам, что приходится заводить целую индустрию развлечений, открывать специальные заведения, которые работают в ночные часы, – а в Борге с наступлением темноты жизнь капсулируется.

Бритт-Мари заперла дверь молодежного центра и в одиночестве стояла на парковке. В кармане – аккуратно сложенный квадратик туалетной бумаги, поскольку конверта Бритт-Мари не нашла. Вывеска пиццерии не горела, но было видно, как внутри катается тень Личности. Что-то внутри Бритт-Мари хотело зайти туда, сказать что-нибудь, может, что-нибудь купить, но некто более благоразумный велел оставить эту затею. На улице темно. Цивилизованные люди не ходят по магазинам, когда на улице темно.

За дверью работало радио. Какая-то поп-музыка. Бритт-Мари не то чтобы совсем не разбирается в поп-музыке: в кроссвордах она сплошь и рядом, так что Бритт-Мари в курсе последних тенденций. Но этой песни она никогда не слышала. Молодой человек пел с придыханием и дрожью в голосе: «В городе, где я живу, человек либо кто-то, либо никто». Бритт-Мари держала в руках блок сигарет с иностранными буквами. Сколько могут стоить заграничные сигареты? Достав из сумочки значительно больше денег, чем ей представлялось разумным, она завернула их в туалетную бумагу – сверток выглядел как впитывающая прокладка повышенной надежности. Потом Бритт-Мари осторожно подсунула сверток под дверь.

Мужчина пел дальше. Голос из ниоткуда. Про ничто. «Любовь никого не щадит», – пел он. Снова и снова. Любовь никого не щадит. В груди разрастался и разрастался Кент, Бритт-Мари стало трудно дышать.

Она в одиночестве побрела по дороге, которая ведет из поселка в две стороны. Сквозь наступившую темноту. К не своей постели, к не своему балкону.

Грузовик приблизился справа, сзади. Слишком близко. Слишком быстро. Поэтому Бритт-Мари бросилась на другую сторону дороги. У человеческого мозга есть поразительная способность воссоздавать воспоминания столь отчетливо, что остальное тело теряет ориентацию во времени. Грузовика справа было достаточно, чтобы ушам показалось, что они слышат, как кричит мать, рукам – что они порезались осколками стекла, губам – что они ощущают вкус крови. Внутри себя Бритт-Мари успела тысячу раз выкрикнуть имя Ингрид.

Грузовик прогрохотал мимо, так близко, что сердце не сразу решило, переехали его или нет; град из комьев грязи полетел с обочины. Бритт-Мари сделала несколько неверных шагов, пальто было мокрым и грязным, в ушах стоял вой. Может быть, прошла секунда, может – сто, Бритт-Мари моргала на фары; в сознании бесконечно медленно утверждался тот факт, что это не в ушах завывает, это сигналит машина. Кто-то кричит. Она подняла руку к глазам и сквозь свет фар различила БМВ. Фредрик стоял перед Бритт-Мари и орал как бешеный:

– Ты что, совсем из ума выжила?! Прется посреди дороги! Я же тебя чуть не задавил!

Причем таким тоном, словно от ее смерти пострадал бы в первую очередь он. Бритт-Мари не понимала, что отвечать. Сердце билось так, что закололо в боку. Фредрик размахивал руками:

– Ты слышала, что я сказал, или совсем уже не в себе?

Фредрик сделал два шага по направлению к ней. Она не знала зачем. Задним числом она пришла к выводу, что он, пожалуй, не собирался ее ударить, но оба они не успели этого понять, потому что Фредрика перебил другой голос. Совсем другой. Холодный.

– Проблемы?

Фредрик обернулся первым. Страх в его глазах вспыхнул прежде, чем Бритт-Мари успела заметить, что его так напугало. Фредрик сглотнул.

– Нет… она шла…

В нескольких метрах от них стоял Сами – двадцать лет, не старше, руки в карманах. Он мог бы – так показалось в темноте – одновременно схватить за горло их обоих – мужчину двадцатью и женщину сорока годами старше. «Бандитизм», вспомнила Бритт-Мари, она читала в газетах про организованную преступность. И в кроссворде было «уголовное преступление с участием двух и более лиц», девять букв по вертикали. В смертный час люди успевают подумать о самых разных вещах. Бритт-Мари вспомнилось именно это.

Фредрик что-то еле слышно лепетал. Сами молчал. У него за спиной появился другой молодой человек. Повыше. Понять, почему его прозвали Психом, было нетрудно. Рот он растянул в улыбке, но это был не более чем оскал для демонстрации зубов. Это рассказывали в передачах о животных – Кент смотрел их, когда по телевизору не было футбола. Человек – единственное животное, которое улыбается в знак дружелюбия, другие животные показывают зубы в знак угрозы. Теперь Бритт-Мари в этом убедилась. Понимает, где в человеке живет зверь.

Псих улыбнулся еще шире. Сами не вынимал рук из карманов. Не повышал голоса.

– Попробуй ее тронуть. – Он кивнул на Бритт-Мари, не сводя глаз с Фредрика.

Фредрик, спотыкаясь, пошел назад, к БМВ. С каждым шагом, приближающим его к машине, его уверенность росла, словно автомобиль давал ему суперсилу, но действовала она только на коротком расстоянии. Взявшись за дверь, Фредрик обернулся.

– Дегенераты чокнутые! – прошипел он. – Весь этот сраный поселок – одни дебилы, мать вашу!

Псих шагнул вперед, и БМВ, взвыв, рванула в темноту по грязи и мелкому гравию. На пассажирском сиденье Бритт-Мари успела заметить мальчика, ровесника Бена, Веги и Омара, но выше ростом. Взрослее. В куртке с надписью «Хоккей». С испуганным лицом.

Псих посмотрел на Бритт-Мари. Ощерил зубы. Бритт-Мари отвернулась и изо всех сил старалась не побежать, потому что в фильмах про животных всегда говорят, что убегать от диких зверей нельзя. И услышала голос Сами – без злобы или угрозы, почти ласковый:

– До встречи, коуч!

Отойдя метров на сто пятьдесят, Бритт-Мари отважилась остановиться и перевести дух. Когда она обернулась, двое молодых людей уже снова присоединились к группе других молодых людей на асфальтовой площадке между какими-то домами и какими-то деревьями. Черная машина стояла с незаглушенным мотором и горящими фарами. Юноши двигались в свете фар. Сами что-то выкрикнул, пробежал четыре шага, выбросил вперед правую ногу. Через мгновение он вскинул вверх сжатые кулаки и восторженно завопил. Бритт-Мари потребовалась минута, чтобы понять, что они делают.

Они играли в футбол.

Есть такая игра.

Ночью погода повернула на минус. Дождь превратился в снег. Бритт-Мари стояла на балконе и видела все это своими глазами. И, надо признать, слишком много думала о том, как готовят суши. Почему она не любит суши – потому, что не любит суши, или потому, что их не любит Кент? Она ела суши всего один раз, на ужине с деловыми знакомыми Кента. Контракта Кент не заключил и с тех пор терпеть не мог суши. Бритт-Мари решила, что это ее вина, хотя плохо понимала, в чем именно. Просто так было проще всего. Видимо, следовало проявить бо́льшую социализированность, тогда, возможно, все вышло бы по-другому.