Роща кончилась. Жерар с сожалением выпустил из-под руки Жаккетту.
– Ну ладно, тогда завтра занесу! – Жаккетта забрала свою корзинку и заторопилась домой.
* * *
К вечеру наползли нежданные тучи, и разразилась сильная гроза.
– Христианское ли дело, по такой погоде невесть куда девчонку гнать? – риторически спрашивала тетушка Франсуаза затылок господина Шевро, который грелся у очага с полной кружкой в руках.
– Вообще полный срам: как проклятая, два раза тесто заводи, булки пеки – ни днем, ни ночью покоя нет. Где такое видано? Два раза в день сдобу печь? Что, один нельзя?! И главное, зачем?! Дьяволу в пасть. Расскажи-ка, Жаккетта, кому ты корзины с моей стряпней таскаешь!
– У кузнеца в сарая два черта сидят! – наверное, в пятнадцатый раз, но от этого не менее охотно, чем в первый начала просвящать всех присутствующих Жаккетта.
– Один – вылитый козел, второй – навроде человека, но оба черные, как закопченный котел! Булками кузнец того, который как человек, ублажает. Я без креста и молитвы в этот проклятый сарай и не вхожу. Знала бы заранее, что к дьяволу пошлете, господи Шевро, нипочем бы не согласилась!
– Обе дуры! – не сошел до пререканий с женщинами управляющий.
– Если человек монетой платит, так хоть пять раз в день печь будете, ежели понадобится! А ваши россказни про дьявола – глупая ерунда! Сколько черных козлов по дворам – и все черти? Жак просто попугал вас, чтобы любопытные бабские носы не совались по чужим углам. А про черного человека, то вообще не ваше дело! И нечего глупые языки распускать. Булки готовы? Так иди, девочка, иди. Плащ, возьми, да корзину получше закутайте, чтобы стряпня, не дай Бог, не промокла. А ты, дорогуша, и так не размокнешь, не сахарная!
* * *
Выбравшись за крепостную стену, Жаккетта подставила разгоряченное кухонным чадом лицо тугим прохладным струям.
«Не иначе Пресвятая Дева знак подает!» – подумала она. – «Сейчас надо нубийца вытаскивать!»
Бурым стожком сена в большом, до пят, плаще подобралась Жаккетта к приоткрытым дверям кузницы и затаилась в кустах, гадая, как же ей взять ключ со стены.
Кривая Нога и подмастерья возились у кованной церковной ограды, крепя завитушки и фигурные кресты. Подобраться поближе незамеченной не было никакой возможности.
«Так и простою здесь до скончания века!» – уныло подумала Жаккетта, чувствуя, как промокает спина.
Но на ее счастье, с крыльца дома неуклюже спустилась необъятная кузнецова служанка и неторопливо «поплыла» к кузнице. Встав на пороге руки в боки, она зычно крикнула:
– Жрать идите!!
Кузнецы охотно оставили работы и, как утята за матушкой уткой, потянулись за гром-бабой к жилому дому.
Убедившись, что за последним голодным закрылась дверь, Жаккетта выбралась из кустарника и метнулась к кузнице. Кольцо с ключами спокойненько висело на том же гвозде, куда утром его поместил Жерар.
Схватив ключи, Жаккетта заспешила к сараю.
– Ну все, Абдулла, кончилось твое заточение! – радостно сообщила она, открывая клетку.
Но нубиец выбираться не спешил.
– Над каждый земной тварью Аллах установил фатум. Судьба. Мой судьба – умереть в твой стране. Этот место! – сообщил он в ответ.
– Ну и дурак! – возмутилась Жаккетта. – твой судьба – убежать из этот место! Тьфу, язык сломаешь! Говорю тебе, Дева Мария велела тебя освободить, значит, твоя судьба – бежать! Чего артачишься?! С Аллахом твоим она договорится! Не видишь, даже грозу послала! А где это видано, в такое-то время гроза! В том году ни дождичка за все лето! Смотри, рассердится на тебя, дурака безмозглого, что ее волю не исполняешь, и бежать не хочешь!
В подтверждение ее слов ослепительная молния ударила в могучий дуб рядом с сараем.
От ужасного грохота заложило уши и Жаккетте показалось, что она оглохла. Закрыв лицо руками, она замерла на месте, чувствуя, что какая-то странная, но сильная боль пронзила ступню.
Когда стало тихо и слух вернулся, Жаккетта убрала ладони с лица и увидела, что нубиец лежит зажмурившись и заткнув уши. А земляной пол сарая взрыт глубокой бороздой, идущей снаружи, из-под стены.
Траншея прошла рядом с ногой Жаккетты и, не доходя до помоста с козлом, оканчивалась небольшой воронкой.
– Вот видишь?! А я что говорила! Уже злиться!
Жаккетта сама со злости топнула больной ногой и чуть не закричала.
– Из-за тебя и мне досталось – ступня вся горит! Вылазь, а не то побью!!!
Нубиец не решился дальше спорить ни с разгневанной Пресвятой Девой, ни с разъяренной от боли Жаккеттой и покорно, хоть и неохотно, вылез из своей тюрьмы.
– Теперь помоги!
Жаккетта скинула тяжелый мокрый плащ и сняла холщовый передник.
– Лезем на помост, козла ловить будем! – объяснила она нубийцу.
Тот равнодушно кивал головой, двигаясь, как вареная рыба.
Забравшись на помост и открыв клетку, Жаккетта ловко и привычно набросила фартук козлу на рога так, чтобы он прикрыл морду.
– Тащи его вниз! – приказал она.
Отъевшийся на свежих сдобных булках Абдулла довольно легко поднял козла и снес с помоста.
– Засовывай в свою! – как заправский полководец с холма или капитан с мостика командовала сверху Жаккетта, замыкая бывшее обиталище рогатого.
Затем она, прихрамывая, слезла с помоста и, подойдя к клетке, сдернула передник с острых рогов.
Козел недоуменно осматривал новое жилище.
Закрыв и этот замок, Жаккетта оглядела дело рук своих и осталась очень довольна.
– Пошли! – дернула она безвольно привалившегося к стенке Абдуллу.
* * *
Выбравшись из сарая, беглецы увидели, что молния ударила в соседний дуб, винтом прошлась от его макушки до середины, врезаясь в деревянную плоть. А на середине ствола точно гигантским топором палача отсекла от великана хороший кусок и от корней расползлась во все стороны змеистыми траншеями. (Одна такая борозда и прошла как раз под сараем, задев разрядом ступню Жаккетты.)
– Стой тут!
Бросив Абдуллу на тропе Жаккетта и заспешила обратно к кузнице, молясь, чтобы кузнецы еще ели.
Там, действительно, было пусто, работники все еще наслаждались ужином. Повесив кольцо на прежнее место, Жаккетта с облегчением перевела дух. Пока все шло нормально.
Вернувшись к нубийцу, она повела его к опушке рощи.
Дождь по-прежнему хлестал землю косыми струями и ни одна живая душа, кроме беглецов, на свежий воздух не рвалась, предпочитая сидеть в каком-нибудь укрытии.
Добравшись до опушки, Жаккетта свернула с тропки в кусты, где она оставила корзину.