Первая мировая война. Борьба миров - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Миронов cтр.№ 60

Называли царское МВД «самой грозной силой на земле». Почему же мы потерпели поражение?

Вопрос состояния русской разведки перед Первой мировой войной требует, конечно, тщательного анализа специалистов. Работа проделана М. Алексеевым и издательским домом «Русская разведка», выпустившими ряд томов «Военной разведки от Рюрика до Николая II» (1998). Если подвести по прочтении книги краткий итог, можно сказать, что русская разведка в лице представителей Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) действовала «вполне удовлетворительно», будучи неплохо осведомлена «о всех текущих событиях стратегического и военно-политического характера на Дальнем Востоке», как и в Восточной Европе.

Однако наряду с такими оценками самих верхов есть масса фактов, свидетельствующих о том, что ее состояние, как и ее действия следовало бы признать «по меньшей мере безотрадными». Дело в том, что основными источниками интересующей Россию информации всегда были агенты-иностранцы, а это, как совершенно ясно, далеко не всегда надежный материал. Поэтому на Востоке получение такой информации, скажем, из Японии было осложнено в связи с особым менталитетом жителей. Японцы крайне неохотно шли на контакты с русскими. Военные понимали, что Россия «не может противостоять при существующем состоянии армии натиску Германии и Австро-Венгрии с их союзниками». Но при этом А. П. Извольский утверждал, что две эти страны «в состоянии в корне пошатнуть наше государственное существование».

М. Алексеев в «Военной разведке в России» писал: «По состоянию на 1 (14) января 1914 г., постоянная негласная агентура ГУГШ состояла из шести негласных агентов и шести агентурных организаций. Из шести негласных агентов, четверо работали на Востоке и в Азии: № 12 — в Китае (Брей); № 17 — в Индии (Андреев); № 18 — в Сеистане (Выгорницкий); № 22 — в Китае (Чжао-юйтин) и только двое — на Западе: № 87 — в Германии и № 118 — в Румынии и Болгарии (Шнейдер). Пять из шести агентурных организаций действовали на Востоке и в Азии (четыре из них возглавлялись негласными военными агентами) — №6 — в Корее (Бирюков, консул в Гензане); № 14 — в Маньчжурии (Афанасьев, консул в Цицикаре); №15 — в Корее и Маньчжурии (Надаров, вице-консул в Янцзыфу); №20— в Монголии (Ладыгин, коммерческий агент на КВЖД); № 23—в Азербайджане (военный секретарь в Урмии Андреевский). На Западе имелась всего одна агентурная организация №30 в Западной Германии. В течение 1914 г. планировалось развернуть еще две агентурных организации ГУГШ в Западной Европе: одну — № 31 — в Австро-Венгрии и вторую — в Восточной Германии. К началу войны агентурная организация № 31 находилась в стадии формирования. Планы насаждения подобной организации в Восточной Германии так и остались на бумаге». И это перед мировой войной!

^{Поймали немецкого шпиона}

Все это однако нисколько не умаляет действий умных и опытных русских разведчиков в той войне. Так, военный агент в Германии полковник Базаров, анализируя результаты командно-штабной игры 1913 г., проведенной германским большим генеральным штабом, пришел к верному выводу: первый удар немцев будет нанесен по Франции. Немцы усиливали крепости (особенно Познани и Бреславля), планировали иметь на Восточном фронте в начале кампании намного меньше сил, чем на Западном фронте (это подтверждала наша агентура).

Представляет интерес статья Н. С. Кирмеля «Становление военной контрразведки в Российской Империи». Автор пишет о том, что военный министр В. А. Сухомлинов утвердил Положение о контрразведывательных отделениях военных округов (8 июня 1911 г), где, в частности, говорилось: «Контрразведывательные отделения военных округов учреждаются для борьбы

с военным шпионажем, для воспрепятствования тем мерам иностранных государств, что могут вредить интересам обороны Российской Империи». Инструкцией, разработанной Генштабом, было определено, что «военным шпионством (военной разведкой) является сбор всякого рода сведений о вооруженных силах (сухопутных и морских), об укрепленных силах государства, а также имеющих военное значение географических, топографических и статистических данных о стране, путях сообщений, производимый с целью передачи их иностранным державам». Борьбу со шпионажем предлагалось вести с помощью агентуры и наружного наблюдения. В условиях мирного времени агентура подразделялась на следующие категории: консульская агентура, внедренная или завербованная из числа обслуживающего персонала или родственников служащих иностранных представительств, расположенных на территории страны; штабная агентура, занимавшаяся личным составом военных и военно-морских учреждений России, как в центре, так и на местах; внутренняя агентура, обслуживавшая общественные места, расположенные вблизи учреждений, посещавшихся «военными чинами» (торговые лавки, чайные, рестораны и т.п.), а также точки, подходившие для проведения «свиданий» агентов иностранных разведок «с лицами, дающими им сведения».

Однако следует заметить, что с переходом полномочий по реализации контрразведывательных функций к военному ведомству ситуация с так называемой офицерской штабной агентурой осталась неизменной. Проблема консервировалась и загонялась вглубь. Менталитет кадрового офицерства изначально был негативен по отношению к любому виду оперативного поиска в своей среде. Данная особенность видна в нормативных документах военной контрразведки. Инструкциями запрещалось вербовать агентуру среди военнослужащих, а устанавливать наблюдение за офицерами разрешалось лишь с санкции генерал-квартирмейстера, да и то, как отмечалось, «только в исключительных случаях».

Военная контрразведка изначально была поставлена в «щекотливое» положение при ведении оперативно-розыскной деятельности в армейской среде. Сложность с вербовкой осведомителей, продолжает автор, заключалась еще и в специфике борьбы со шпионажем. В отличие от революционеров, которые действовали в составе подпольной организации, агенты иностранных спецслужб работали в одиночку. Поэтому найти “сексота”, пожелавшего выдать шпиона, а потом следить за ним до самого ареста было непростым делом. Контрразведчики вербовали информаторов среди обиженных поставщиков секретных сведений, мелких осведомителей и любовниц шпионов. Шли на контакт с сотрудниками КРО и лица, желавшие заработать деньги на выдаче иностранного агента, но иные также по идейным соображениям. Если внутренняя агентура служила для освещения намерений шпиона, то наружное наблюдение следило за конкретными действиями.

«Филерская служба, — писал начальник разведывательного отделения Варшавского военного округа полковник Н. С. Батюшин, — требует от агентов наружного наблюдения, кроме умственного развития, памяти и находчивости, особого развития зрительной памяти, которая должна фиксировать все доступные глазу мелочи повседневной уличной жизни, и умения вести наблюдение на расстоянии, дабы не попасть в поле зрения наблюдаемого».

^{А. А. Игнатьев}