Древняя Греция - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Миронов cтр.№ 98

Битвы Геракла. Изображение на амфоре

Поставьте перед нынешней «элитой» зеркало, заставьте ее мельком взглянуть в него: она затопчет смельчака, как стадо диких буйволов. Сократ не побоялся, как не боялся Геракл, смело встречавший опасности и совершавший свои подвиги. Он твердо и прямо сказал ей: «Ты, лучший из людей, раз ты афинянин, гражданин величайшего города, больше всего прославленного мудростью и могуществом, не стыдно ли тебе заботиться о деньгах, чтобы их у тебя было как можно больше, о славе и о почестях, а о разуме, об истине и о душе своей не заботиться и не помышлять, чтобы она была как можно лучше?» И если кто из вас станет спорить и утверждать, что он заботится, то я не отстану и не уйду от него тотчас же, а буду его расспрашивать, испытывать, уличать, и, если мне покажется, что в нем нет добродетели, а он только говорит, что она есть, я буду попрекать его за то, что он самое дорогое ни во что не ценит, а плохое ценит дороже всего. Так я буду поступать со всяким, кого только встречу, с молодым и старым, с чужеземцами и с вами – с вами особенно, жители Афин, потому что вы мне ближе по крови… Будьте уверены, что если вы меня, такого, каков я есть, казните… вы больше повредите самим себе, чем мне». Если быть точным, он сам себе и вынес смертный приговор.

Судили его за то, что он был абсолютно равнодушен к деньгам, хотя согласно нравам времени «он мог зарабатывать деньги подобно другим учителям, преподавая свою науку молодежи» (Гегель), за то, что против обычаев греков «пил мало» на пирах, за то, что учил истине, а не испорченности, что его идеал достойных людей и благоустроенных государств отличался от идеалов толпы и преступных «элит», а также за то, что осмелился потребовать от уходящего правителя отчета за все содеянное. Поэтому Сократ дерзко говорил своим обвинителям: «Убивая меня, вы думали избавиться от угрызений совести и суда молодежи, но случится обратное. Больше появится у вас обличителей и будут они тем тягостнее, чем моложе».

Афина Варвакион

Однако, поняв мотивации философа, надо попытаться столь же честно взглянуть и на то, что подвигло афинян (охлос) к подобному решению. Так сказать, audiatur et altera pars (выслушайте и другую сторону). Среди обвинений, выдвинутых против него Анитом, которые разделяли, видимо, многие из афинян, было и такое: «Сократ внушал своим ученикам презрение к существующим законам». На это обвинение по существу никто не возразил – ни Сократ, ни его ученик Ксенофонт. Правда, в оправдание он сказал: «По законам смертная казнь назначена в наказание тому, кто уличен в воровстве, в похищении платья, в срезывании кошельков, в прорытии стен (стены домов делались из глины и необожженных кирпичей, и не составляло труда сделать подкоп и проникнуть в дом. – Ред.), в продаже людей в рабство (свободных людей или чужих рабов. – Ред.), в святотатстве; а Сократ больше всего на свете был далек от таких преступлений. Далее, перед отечеством он никогда не был виновен ни в неудачной войне, ни в мятеже, ни в измене, ни в другом каком бедствии. В частной жизни он также никогда ни у кого не отнимал имущества, никого не повергал в несчастие; никогда он даже обвинения не навлек на себя ни в чем вышеупомянутом. Так как же он может подлежать суду по этой жалобе?.. А при таком образе действий разве не заслуживал он великого почета у сограждан?» Бесспорно, слова Ксенофонта справедливы, убедительны, казалось, неопровержимы, но все же есть одно «но».

Кентавр

Косвенно Ксенофонт все же подтвердил обоснованность некоторых обвинений, говоря, что да, он не сторонник нынешних порядков, но ведь он и не побуждал учеников к насильственной смене конституции. Чтобы нашему современнику был понятнее смысл обвинения, представьте себе на мгновение, что вы вдруг решили бы выступить официально, на глазах у всех, против богоданной власти обожаемого монарха, или против советского строя, или Сталина, или против «демократической» (ельцинской) конституции и власти крупного капитала. Можно представить, что с вами бы произошло. Сократ не был другом тогдашнего политического устройства в Афинах. Более того, он был не только тайным, но явным противником оного, к тому же очень влиятельным.

П. В. Басин. Сократ спасает Алкивиада от гибели

Впрочем, дадим слово Т. Гомперцу: «Друзья Сократа не только не любили политического строя своего отечества, они были чужды и самой своей родине. В этом отношении Ксенофонт своей жизнью дал больше материала против своего учителя, чем привел доводов в его защиту в своем сочинении. И как Ксенофонт в Персии и Спарте, так Платон в Сиракузах чувствовал себя больше дома, чем в своем родном городе. Антисфен и Аристипп намеренно избегали общественной жизни, а в школе первого открыто провозглашался принцип «космополитизма». Никто не сомневается в том, что многие ученики Сократа пошли по стопам своего учителя.

«Идем же, Сократ, Протагор приехал…»

У многих уклонение от служения обществу высокоодаренного человека вызывало удивление. Платон в «Апологии» влагает в уста Сократу в оправдание следующие (странные) слова: «Кто хочет действительно бороться с несправедливостью, место того в частной жизни, а не в общественной». Сей взгляд обосновывается указанием на якобы полную бесполезность всех таких попыток, на невозможность изменить государственный строй Афин, на почти что полную безнадежность афинской толпы в смысле исправления ее мозгов. Сократ тем самым признает, что если бы он стал деятельно участвовать в общественных делах и отстаивать свою точку зрения – не сносить бы ему головы. Он должен был бы постоянно рисковать жизнью в борьбе с народом и демократией, на деле не принося ни ему, ни стране никакой пользы. Но, заметьте, это сказано о том самом народе, который выставлен как образец в речи Перикла, который в ряде случаев и на самом деле проявлял огромную выдержку, стойкость и мужество (даже после серьезных поражений). И вдруг столь славный народ называют совершенно «негодным материалом» в руках преданных, мудрых устроителей. Выходит, что Афины, «наиболее способный и благородный народ», покидают его лучшие и самые мудрые сыновья. Они равнодушно, холодно отходят от него, объявляя напрасными старания, направленные на его воспитание. Иные из писателей образно даже называли Сократа «ледяной сосулькой» (Ф. Райт).

Это просто глупость… Гегель писал, что Сократ с равным бесстрашием выступал как против тиранов, так и против народа «там, где он считал это справедливым». Но, поставив себя в этом споре на позицию тех и других (т.е. Сократа и Народа), право слово, я затрудняюсь найти единственно верное, абсолютно безошибочное решение. При всей очевидной гениальности, огромном таланте и величии Сократа мне трудно принять его позицию, по которой человек равнодушен к тому «уголку земли, в который судьба забросила его тело» (слова, которые ему порой некоторые приписывают). Хотя и бросать камни осуждения в Сократа как-то не хочется… Мы твердо и абсолютно убеждены в обратном: философия космополитизма губительна для страны и личности, что ее исповедуют. Плоды космополитизма гораздо более горьки, чем испитый Сократом напиток цикуты.