Июль 1942 года. Падение Севастополя - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Маношин cтр.№ 25

Страница

И все же, несмотря на эти объективные обстоятельства, в исторической памяти защитников Севастополя последних дней, которые оказались в плену, отложилось то, что их тогда просто бросили. Скорее всего это объясняется скоротечностью эвакуации, относительной скрытностью от войск, когда они узнали, что командование эвакуировалось. Это был тяжелый моральный удар.

В своих воспоминаниях просчет за переоценку сил и возможностей Севастополя и в связи с этим неподготовленности к эвакуации взял на себя и на штаб ВМФ член Ставки Верховного Главнокомандования народный комиссар ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов.

Он также не снимает ответственности за трагедию Севастополя и с командования Северо-Кавказским фронтом, которому флот был оперативно подчинен ^[134].

Что касается Военного совета Черноморского флота, то, по мнению Кузнецова, его меньше всего следует упрекать в случившемся, так как он выполнял директиву драться до последней возможности. Здесь следует напомнить еще раз, что этой директивой Северо-Кавказского фронта эвакуация из Севастополя не предусматривалась, что сковывало инициативу Военного совета СОРа в деле ее предварительной подготовки в условиях сильного снижения боевого потенциала обороны из-за нехватки в первую очередь снарядов при наличии ожесточенной морской блокады коммуникаций Севастополя, что в конечном счете обрекало Севастополь на трагический конец обороны. Жившая надежда на полное израсходование противником своих сил в ходе третьего штурма, а такая надежда до 17 июня была реальной, как признает Манштейн в своей книге «Утерянные победы» ^[135], не осуществилась. Надо признать, что Манштейн умело воспользовался просчетами нашего вышестоящего командования всех степеней в отношении ослабления внимания в зимне-весенний период к потребностям усиления боевой мощи СОРа, понадеявшегося на будущие успехи Крымского фронта по освобождению Крыма своими силами, путем привлечения, в свою очередь, мощных блокадных сил, особенно авиации, на морских коммуникациях Севастополя, не говоря уже об усилении сухопутных сил. Однако вторую часть своего плана под кодовым названием «Лов осетра» — уничтожить крупные надводные корабли Черноморского флота в ходе предполагавшейся эвакуации войск из Севастополя — ему осуществить не удалось, так как его замысел был разгадан и эвакуация ограничилась посылкой небольшого количества малых надводных кораблей и подводных лодок. Но, как уже отмечалось, эти обстоятельства в итоге и стали тяжелым моральным ударом для всех оставленных защитников Севастополя незаживающей раной войны.

И все же главная причина случившегося с Севастополем, как пишет Кузнецов, состояла в том, что «приказ Ставки, весь ход войны, обстановка на фронтах требовали драться за Севастополь до последней возможности, а не думать об эвакуации. Иначе Севастополь не сыграл бы своей большой роли в борьбе за Кавказ и косвенно за Сталинград, армия Манштейна не понесла бы таких потерь и была бы переброшена на новое важное направление» ^[136].

Если раскрыть сущность этих слов Кузнецова шире, то та тяжелая обстановка летом 1942 года на советско-германском фронте, сложившаяся в результате тяжелого поражения наших войск весной 1942 года под Харьковом и в Крыму, а вслед за этим начавшееся мощное наступление немецко-фашистских войск в направлении на Кавказ, Сталинград и Воронеж поставили нашу Родину перед тяжелыми испытаниями, так как дело шло уже о спасении нашего Советского государства. В этих условиях самоотверженная помощь севастопольцев, оттягивающих на себя и перемалывающих под Севастополем одну из лучших в то время армий вермахта, была неоценимой для войск Южного и Юго-Западных фронтов, отступающих под натиском превосходящих сил противника. И эта тяжелая жертва Приморской армии в конечном счете была не напрасной.

Разумеется, можно высказывать различные суждения по поводу трагедии на Херсонесе. Но тогда, как это следует в том числе и из признания Кузнецова, у командования Красной армии, особенно высшего звена, не было еще такого опыта, необходимых кадров, и главное — необходимых сил и материальных средств, которые появились позже благодаря титаническим усилиям советского народа под руководством партии и которые помогли разгромить немцев под Сталинградом, на Курской дуге, победить в войне, и поэтому приходилось расплачиваться такой тяжкой ценой, как потерей целой армии.

Потери же крупных надводных кораблей Черноморского флота могли бы привести к непредсказуемым последствиям на черноморском театре военных действий. По существу этого вопроса можно привести из воспоминаний Н. Кузнецова слова английского историка Б. Тонстолла, сказанные им в 1942 году, когда еще не было нужды фальсифицировать события:

Возвратимся к обстановке в СОРе 30 июня 1942 года. Здесь надо отметить, что противник усилил заброску в наш тыл попавших во вражеский плен бойцов и командиров, предавших Родину и согласившихся служить врагу для проведения шпионажа, террора, диверсий, ведения пораженческой агитации по добровольной сдаче в плен среди наших войск ^[138]. Пользуясь тем, что на местах прорыва линии обороны не было сплошной линии фронта, вражеские разведгруппы на мотоциклах, а также диверсанты, просачивались в наш тыл, вступали в стычки с нашими тыловыми подразделениями и бойцами, повреждали линии связи, вели разведку, захватывали «языков».

Военинженер 2-го ранга А. И. Лощенко, старший помощник начальника химслужбы Приморской армии, в своих воспоминаниях писал, что «утром 30 июня возле КП-3 Приморской армии, которое располагалось в казематах 16-й ложной батареи (примерно, в 3,5 км от 35-й батареи на берегу моря в сторону мыса Фиолент) появились немецкие мотоциклисты. На КП-3 тогда располагались отделы химзащиты армии, укомплектования и финансовый с банком. Начальник химотдела армии полковник B. C. Ветров собрал группу бойцов и командиров из 150 человек и дали бой фашистам. Потом позже отошли к бухте Казачьей» ^[139].

Другой случай сообщил командир 161-го стрелкового полка Л. А. Гапеев:

«Полк занимал оборону от Молочной фермы до Черного моря. В тылу 1-го батальона у Горбатого моста, проникшая в ночь на 1 июля диверсионная группа фашистов расстреляла поодиночке спавших в кабинах шоферов, стоявшей у моста колонны автомашин. Находившийся в концевой автомашине командир застрелил одного диверсанта, остальные двое скрылись».

Страница