Питерщики. Русский капитализм. Первая попытка - читать онлайн книгу. Автор: Лев Лурье cтр.№ 62

В Петербурге водку продавали в сотнях казенных ренсковых погребов (распивочно и на вынос) и в не меньшем количестве трактиров, торгующих крепкими напитками. Самыми пьяными улицами города считались Щербаков, Апраксин и Спасский переулки, в каждом из которых выпивку предлагали десятки разнообразных заведений, заполненных клиентами с утра и до поздней ночи.

Еще один бич столицы – беспризорность. Множество детей использовались преступными синдикатами как сборщики милостыни, проститутки, воры. Десятки тысяч детей на окраинах оставались на весь день без присмотра родителей. У многих не было отцов; матери работали по тогдашним правилам по 10–12 часов на фабриках, в прачечных или в услужении.

В начале XX века на заводах появляются поточные линии, для работы на которых квалификация не играет прежней роли. Поэтому все больше женщин находят места в промышленности. В результате на Выборгской стороне, за Невской и Нарвской заставами уже не редкость семьи, где работают оба родителя.

Городские власти создавали для беспризорников приюты и детские дома, но население Петербурга увеличивалось слишком быстро (за первые пятнадцать лет ХХ века – с 1,5 до 2 млн), чтобы проблема беспризорности, детской преступности и нищенства могла быть эффективно решена.

В любом мегаполисе мира есть так называемая красная, или фронтовая, зона. Она примыкает к крупным транспортным узлам, расположена невдалеке от центра. Здесь кончается район банков и офисов, дорогих магазинов и ресторанов. Зажиточные горожане предпочитают селиться от нее подальше. Но и рабочий класс здесь редок – фабричные окраины в стороне от красной зоны. В этом квартале селятся люди без корней – случайный, наплывной, рисковый народ. Тут – сомнительные бары, дешевые гостиницы, воровские малины, притоны наркоманов. Путеводители советуют обходить это место стороной. Такой была нью-йоркская Гринвич-виллидж, берлинский Кройцбург, одесская Молдаванка, московская Марьина Роща. В Питере фронтовой зоной с середины XIX века считалась Лиговка от Коломенской и Боровой до рельсового пути Николаевской железной дороги, от Невского проспекта до Волкова кладбища, периферия Петроградской стороны и Васильевского острова, Выборгская сторона.

Население Петербурга в 1910-е годы растет с необычайной скоростью. Темпы жилищного строительства не поспевают за количеством потенциальных новоселов. В то же время Питер – не Рио-де-Жанейро, никакие бидонвили появиться не могли, на территории столицы любые здания строились с разрешения строительного отдела городской управы.

В результате городские бродяги и деклассированные элементы жили на двух огромных городских свалках – Горячем поле, напротив Новодевичьего монастыря, и поле Гаванском, находившимся на месте нынешнего Дворца культуры Кирова.

Типичная история с Васильевского острова. В конце июня 1913 г. в районе Гаванского поля двое хулиганов – Иван Веселов, 21 год, и Николай Щербаков, 22 года – встретили рабочего Карла Рыймуса, находившегося в состоянии глубокого алкогольного опьянения. Рыймус был прилично одет – две сорочки, пиджак и сапоги. Он возвращался мимо злосчастного Гаванского поля домой. Веселов и Щербаков, приметив его, уговорили продать одну сорочку, а вырученные деньги пропить. Рыймус легко согласился. Сорочку продали за 50 копеек, выпили вместе, после чего пролетарий заснул.

Бродягам стало жалко, что пропадают остальные части костюма Рыймуса, и они проломили ему голову булыжником. Выяснилось, что сапоги продать нельзя – они были дырявые, сорочку забрызгали кровью, а вот за пиджак выручили 1 рубль 40 копеек, которые пропили с местными проститутками.

Полиция исправно пыталась выкорчевать бродяг, как говорили тогда, персонажей, достойных пера Максима Горького, из их шалашей и нор. Для этого нередко использовались любимцы публики полицейские собаки Атлет и Ахилл, специально для этого натренированные. На Гаванском поле городовые однажды обнаружили пожилого оборванца, бывшего чиновника, который проводил там ночи, ловко закапывая себя в мусор. В канаве с мусором около Крестовского моста, собаки разыскали убежище двух странных субъектов, которые сказали, что они внуки дедушки с Луны и отказались от дальнейших объяснений. Все эти оригинальные горожане доставлялись в сыскное отделение для удостоверения личностей через антропометрическое бюро.

Однако если бродяги при всей их злокозненности в основном находили себе пропитание в нищенстве, то главным бичом горожан стало безмотивное насилие, исходившее от хулиганов.

Слово хулиганы появляется в 1890-е годы. До этого уличных безобразников в Питере именовали башибузуками, по названию турецких нерегулярных частей, знаменитых своими зверствами на Балканах. Позже появляется французское словцо «апаш». Не один из номеров «Петербургского листка» не обходился без рубрики «Проделки апашей».

Термин «апаш», однако, не прижился. В обиход вошел англо-саксонский аналог – хулиган. Хулиганство – преступление, не имеющие цели: оскорбление, избиение или убийство чаще всего незнакомого человека. Сам термин к тому времени еще нов и моден. Он импортирован из викторианской Англии, где печальную славу приобрели злодейства неких братьев Hooligan.

Основной контингент хулиганов выходил из людей, не имеющих постоянной работы – молодых фабричных безработных, к которым примыкали ремесленники и ремесленные ученики «изгои». Но большинство составляли именно фабричные; ремесленные ученики были повязаны артельной дисциплиной, а детство проводили с матерями в деревне. Заводилами были ребята городские, родившиеся в Петербурге.

Участие в банде – способ самореализации молодежи в обществе, которому нет до нее дела и нет для нее места. Банда давала подростку защиту, чувство принадлежности к некоей общности, возможность заявить о себе брутальным образом.

Заломанные фуражки-московки, красные фуфайки, брюки, вправленные в высокие сапоги с перебором, папироски, свисающие с нижней губы, наглый вид. Внимательнейшее отношение к внешности – челочка в виде свиного хвостика спадает на лоб, при себе всегда расческа и зеркальце. В кармане – финский нож и гиря, заменяющая кастет. Цвет кашне указывает на принадлежность к той или иной банде. Все давало понять многоопытным петербуржцам – перед ними сборище хулиганов, лучше держаться подальше.

Питерские тинейджеры сбивались в преступные молодежные группировки, контролировавшие целые районы. Самыми старыми и известными из них были «Роща» и «Гайда». Чуть позже появились «Колтовские». Все эти банды возникли на Петербургской стороне – в районе, где в 1900-е годы шло непрерывное строительство, и деревянная застройка соседствовала с фешенебельными шестиэтажными доходными домами, заселявшимися тогдашним средним классом.

Население Петербургской стороны быстро менялось – в деревянных домиках с мезонинами доживали свое семейства мелких чиновников, торговцев с Ситного рынка. Ближе к Невкам селились рабочие с местных фабрик и заводов – Дюфлона, Семенова, Тюдора. Жилые массивы переходили в рощи, капустные поля, заброшенные сады бывших роскошных дач. Наконец, необычайные возможности для потайной жизни давали Петровский и Александровский парки. В этом последнем располагался Народный дом с его дешевой антрепризой, аттракционами и танцульками.