Карфаген должен быть разрушен - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Майлз cтр.№ 100

Страница

Поражение Персея под Пидной в 168 году привело не только к краху македонской монархии, но и побудило римский сенат к тому, чтобы ужесточить свое отношение к Карфагену . По мнению многих древних авторов, именно тогда произошел перелом и в отношениях Рима с другими средиземноморскими государствами. Диодор, возможно, заимствуя эту оценку у Полибия, написал: «Еще недавно римляне, поставив цель стать мировой державой, добивались этого воинской доблестью, а затем распространяли свое влияние, проявляя великодушие к завоеванным народам… Но, покорив почти все обитаемые земли, они утверждали свое господство, прибегая к террору и разрушая замечательные города» .

Хотя процесс становления мировой державы был, конечно, намного сложнее, можно не сомневаться в том, что после победы над Македонией в римском сенате возросло число сторонников концепции отстаивания национальных интересов войнами. Диодор отмечает и другую особенность внешней политики Рима, которая на первый взгляд противоречит его предыдущему утверждению: «Римляне взяли за правило прибегать только к тем войнам, которые им кажутся справедливыми, и не принимать непродуманных и поспешных решений» . Диодор, вероятно, имел в виду, что римский сенат не желал обвинений в развязывании несправедливой войны. Поэтому, наверное, мы и наблюдаем в отношениях Рима с Карфагеном длительный и болезненный процесс подталкивания карфагенян к тому, чтобы дать римлянам удовлетворительный повод для военных действий.

Благоприятные в этом отношении для Рима условия сформировались в 162 году, когда Масинисса захватил плодородные прибрежные земли Малого Сирта, которыми веками владели карфагеняне, и возник конфликт. В действительности нумидийский царь хотел завладеть богатыми торговыми факториями, но они были надежно защищены и ему не достались.

Военную акцию довершило посредничество Рима. Карфаген обязали отказаться от каких-либо притязаний на захваченные Масиниссой территории и, кроме того, выплатить нумидийцам 500 талантов серебра: этой суммой оценивались доходы, полученные Карфагеном в Малом Сирте с начала конфликта . Даже Полибия возмутила несправедливость такого решения. По его словам, претензии карфагенян на земли Малого Сирта были обоснованными, что признавалось и Масиниссой, объяснявшим вначале вторжение необходимостью преследовать бежавшего военачальника .

Описание этого эпизода Ливием не столь полно, как у Полибия, но в нем содержится информация о том, как конфликтующие стороны обосновывали римлянам свои претензии. Карфагеняне ссылались на то, что границы их владений установил Сципион Африканский после завершения Второй Пунической войны и эта территория была в них включена . Нумидийцы оспорили утверждение, будто договор 201 года определял собственника этих земель, и выдвинули в свое оправдание исторический аргумент. Они доказывали:

Нумидийцы отчасти были правы: Сципион в 201 году нечетко определил границы земель. Но их исторический аргумент фактически подтверждал права Карфагена на владение торговыми факториями, поскольку, защищая эмпории ^[352], он оказался «сильнее оружием» . Когда римский сенат поддержал сомнительные притязания Нумидии, уже стало зловеще ясно, как будут развиваться дальнейшие события. Через десять лет, Масинисса, применив такую же агрессивную тактику, захватил плодородную область Туска, принадлежавшую Карфагену. Снова карфагеняне пожаловались на царя в римский сенат, но посольство, отправленное из Рима, лишь усугубило их проблемы, так как оно возглавлялось человеком, ненавидевшим карфагенское государство .

Марк Порций Катон уже достиг возраста 81 года, но не утратил ни политической искушенности, ни упорства, благодаря которому поднялся на вершину римской политической системы — консульства. Он вел аскетический образ жизни, прославился исключительной нравственностью и преследованиями сенаторов, неспособных подняться до таких же нравственных высот. Катон и был главным гонителем Сципиона Африканского . Неприязнь к Карфагену, возможно, возникла во время Второй Пунической войны: ему довелось участвовать в боевых действиях под Капуей, в осаде Тарента и в битве при Метавре в 207 году.

Прибыв в Карфаген в 152 году, римское посольство, возглавлявшееся Катоном, решило оставить область Туска во владении нумидийцев. Возможно, этому способствовало и то, что он увидел в городе. Согласно Плутарху, «город не выглядел бедным и смиренным, каким его хотели видеть римляне»: «Он блистал богатством, был переполнен бодрыми и физически крепкими воинами, всякого рода оружием, военным снаряжением и в немалой степени воодушевлен всем этим» . Более того, сельская местность в изобилии обеспечивала питанием разросшееся население города . Римские послы обнаружили и огромные запасы лесоматериалов, вселившие в них опасения, что они, возможно, предназначены для строительства военных кораблей .

Возвратившись в Рим, Катон начал настраивать соответствующим образом сенаторов. Хотя знаменитый афоризм «delenda est Carthago» и был выдуман позже, он действительно заканчивал все свои выступления в сенате призывами к тому, что Карфаген должен быть разрушен . Его главный аргумент заключался в том, что Карфаген не только возродил прежнюю мощь, но и учел и исправил ошибки прошлого . В страстном желании убедить сенаторов Катон не постеснялся прибегнуть к театральным эффектам. Стоя у трибуны, он развернул полы туники и высыпал на пол груду крупных и сочных африканских фиг. Затем Катон сообщил сенату, что сорвал ягоды в Карфагене всего лишь три дня назад, намекая одновременно на благосостояние города и его близость к Риму . Этим театральным жестом он, очевидно, хотел внушить сановникам еще одну ценную мысль: мы-де завладеем несметными дарами природы, если разрушим Карфаген .

Не поддержала воинственные призывы Катона группа сенаторов во главе со Сципионом Назикой, зятем Сципиона Африканского. Они исходили из того, что Рим, сокрушив Карфаген, разрушит и политическое равновесие у себя дома. Если исчезнет угроза, исходящая от главного врага Рима, то простые граждане будут игнорировать сенат и, опьяненные алчностью и вольностью, втянут Рим в безрассудные и опасные авантюры . Диодор так изложил аргументы Сципиона:

«О могуществе Рима надо судить не по слабосилию других государств, а по тому, насколько он сильнее самых сильных из них. Более того, пока существует Карфаген, опасения, которые он вызывает у нас, заставляют римлян жить в согласии и управлять нашими подданными по справедливости, сохраняя свое доброе имя — это наилучший способ упрочения и расширения империи. Но как только исчезнет жупел города-соперника, у нас, и это должно быть для всех очевидно, начнется гражданская война, а союзники возненавидят верховную власть из-за алчности и беззакония римских магистратов» .

Страница