Личная жизнь Петра Великого - читать онлайн книгу. Автор: Елена Майорова cтр.№ 29

После насильственного пострижения матери царевич Алексей был передан на воспитание царевне Наталье Алексеевне, любимой сестре царя. Наталья была известна как непримиримая ненавистница Евдокии. Свои чувства она переносила и на маленького Алексея.

Урегулировав таким способом семейные дела, проведя между прочими заботами насильственные эстетические преобразования лиц знатных подданных, Петр вернулся к своему главному делу.

30 сентября 1698 года, в день именин бывшей правительницы, начались допросы и пытки ее сторонников и просто лояльных к ней людей.

10 октября 341 стрельца доставили на Лобное место. У Покровских ворот их встретил Петр с иностранными послами. Он желал, чтобы при исполнении его кровавого правосудия присутствовали иностранцы. Осужденным был зачитан приговор, встреченный полным молчанием. Двести один человек был осужден на повешение, сто несчастных в возрасте от пятнадцати до двадцати лет биты кнутом, заклеймены и сосланы в Сибирь. Сорок человек снова пытали.

А ведь это были люди, которые бились с турками на валах Чигирина, вместе с царем ходили по бескрайней степи в Азовские походы, как кроты копали минные галереи и апроши, не жалея жизни, штурмовали крепостные стены, отбивались от татарской конницы…

Царь требовал, чтобы приближенные тоже принимали участие в казнях. У князя Голицына это плохо получалось — душа не лежала, дрожали руки… Князь Долгорукий не попал по шее, перебил стрельцу хребет. Зато Меншиков ловко и споро орудовал топором. Лефорт, несмотря на требования приятеля, категорически отказался участвовать в этой забаве, ссылаясь на обычаи своей страны. Отказался приложить руку к казни стрельцов и генерал Бломберг.

Уже упоминавшийся австриец Корб, потрясенный виденным, писал о приговоренных: «Одного из них провожала до плахи жена с детьми — они издавали пронзительные вопли. Он же спокойно отдал жене рукавицы и пестрый платок и положил голову на плаху. Другой, проходя близко от царя к палачу, сказал громко: «Посторонись, государь, я здесь лягу».

Корб издал книгу, привлекшую внимание Европы к страшной жестокости московской жизни. Впоследствии издание книги было уничтожено по ходатайству царя перед Венским двором. Российские дипломаты утверждали, что и Корб, и Гвариент писали по слухам, искаженным и сильно преувеличенным. Удалось спасти только двенадцать экземпляров. Англичане перевели это произведение и распространили его по всем европейским странам.

После стрелецкой казни, самой массовой из всех во время печально известного стрелецкого розыска, царем был устроен пир у милого друга Лефорта. Петр, у которого «разнесло щеку», страдал от зубной боли и ходил с повязкой на лице, но казался всем довольным и приветливым. Гвариент записывал в своем дневнике: «Царь оказывал себя вполне удовлетворенным и ко всем присутствующим весьма милостивым». Во время розыска пиры не прекращались ни на день. Они не мешали главной работе.

Свойство царя легко переходить от кровавых казней к хмельным застольям, при этом оставаться «всем довольным» и становиться даже более добродушным еще не раз проявится в переломные минуты его жизни.

По суровому государеву слову вместо названия «стрелец» теперь повсюду писали «солдат». Государственной пропагандой московские стрельцы были представлены соотечественникам как скопище необузданных мятежников, не готовых и не желавших нести постоянную воинскую службу. Для Московского царства, которому эти люди верой и правдой служили почти полтора столетия, они надолго стали преступниками — «ворами», злокозненными людьми.

Разобравшись со стрельцами, принялись за женщин: пытали прислугу сводных сестер царя. Непокорных прислужниц страшно истязали: били кнутом, батогами, закапывали заживо в землю… У одной из женщин во время мучений начались роды. Но нужных показаний получено не было.

Софью и Марфу, ее единомышленницу, допрашивал лично Петр, заранее уверенный в их вине. Вина тихой царевны Федосьи была под вопросом. Имеются намеки, что царь собственноручно пытал сестер, но в это трудно поверить. Столкнулись одинаково сильные и непреклонные родственные характеры. Царь не добился от царевен признания, они ни в чем не повинились. Ничего не подтвердили и стрельцы. Но Петру и не требовались доказательства. Он чуял измену, как гончая след, и этого было довольно.

Еще 772 стрельца было обезглавлено в дополнение к предыдущим жертвам. Многие современники свидетельствовали, что царь сам с охотой пытал стрельцов. Человеку, подвешенному за запястья, в час наносили 30–40 ударов кнутом. Когда мученик терял сознание, доктора приводили его в чувство. Тех, кто упорствовал, подвешивали на дыбе, жгли огнем тело, прижигали ноги, рвали плоть раскаленными щипцами. Даже палачи уставали от работы с этими окровавленными кусками мяса, судьи теряли рассудок посреди предсмертных стонов и хрипов. Один Петр был весел и неутомим. Присутствуя при пытках, он, казалось, был опьянен атмосферой боли и ужаса, запахом крови.

Царь с охотой брался за топор. По рассказам Корба, Петр собственноручно казнил пять человек; по воспоминаниям Курта Керстена — 84, Виллебуа, несомненно, преувеличивая, называл и вовсе целую сотню.

Шестнадцать стрелецких полков было расформировано, стрельцы высланы из Москвы. Царским указом им запрещалось перемещаться без паспорта, их не позволяли брать на службу.

В 1699 году было казнено еще 300 человек.

Вдовы и дети казненных обязаны были покинуть столицу. Населению запрещалось давать им убежище. Голод и холод завершили дело палачей.

Виновность Софьи доказана не была. Но «чтобы никто не желал ее на царство», царевна Софья должна была исчезнуть. Вместо нее в московском Новодевичьем монастыре появилась безликая и безгласная монахиня Сусанна. Марфу тоже лишили всех титулов и принудили постричься в монахини в Александровской слободе под именем Маргариты. Там они оставались под самым строгим надзором до самой смерти.

Софья была обречена братом пятнадцать лет провести в монастырских стенах. Пятнадцать лет неотвязных мыслей, несбыточных надежд, отчаяния. Но история шла своим путем. Царевну забывали, она становилась никому не нужной. И все-таки она нашла способ заявить о себе хоть перед смертью: приняла большой постриг — схиму под своим настоящим именем Софья, чтобы это имя не затерялось, чтобы хоть на гробовой доске осталась память о дочери «тишайшего» царя, почти царицы, семь лет вершившей судьбы Руси.

Прямо под окнами Софьи в саду Новодевичьего монастыря были установлены виселицы. На них повесили 195 стрельцов. Троим казненным в сведенные судорогой руки палач вложил прошения, которые бунтовщики адресовали царевне. Но это была фантазия Петра — никто не признался, что такие прошения существовали.

Трупы висели под окном царевны более пяти месяцев.

В этом же году Петр понес несколько тяжелых потерь. В начале марта его навсегда покинул Франц Лефорт, человек, так много значивший для молодого царя, изменивший и направивший его жизнь в совсем другое русло, такое отличное от степенного течения жизни русских великих князей и государей. Богатырское здоровье Лефорта не выдержало лишений военных походов, стремительных верховых бросков по разным государевым надобностям, утомительных путешествий, а более всего — бесконечных излишеств и вечного пьянства. В течение пяти лет он мучился от болей в животе, последствий падения с коня. Правда, он утверждал, что болят старые раны. По-видимому, от травмы развилась опухоль, усугубленная неумеренным потреблением анисовой водки. Может также быть, что травмы спровоцировали кишечную непроходимость. Болезнь неумолимо скрутила царского любимца. Некогда красивое мощное тело беспомощно корчилось на постели, мучительная боль сводила внутренности, организм не принимал ни пищу, ни питье.