Последний кайзер. Вильгельм Неистовый - читать онлайн книгу. Автор: Джайлз Макдоно cтр.№ 63

Иоганне Бисмарк карикатура «Прощание с лоцманом» очень понравилась — она повесила ее в своей спальне.

Разумеется, не вся пресса выразила сожаление по поводу отставки Бисмарка. «Франкфуртер цейтунг» высказала мнение, что «нация вскоре включит день 18 марта в список праздников».

21 марта Гогенлоэ в своем дневнике отметил, что разрыв был «неизбежен», но не все с этим согласны. Нельзя сказать, чтобы реакция за рубежом на отставку Бисмарка была однозначно негативной. Вовсе нет. Тем не менее Вильгельм явно чувствовал необходимость как-то объясниться. Показательны в этом отношении строки его личного послания императору Францу Иосифу. Вильгельм оставил копию этого письма в личном архиве, чтобы наследники смогли с ней ознакомиться.

Безоговорочную поддержку Вильгельм получил от российского самодержца, с которым встретился вскоре на маневрах под Нарвой. Царь просто не мог понять, почему вокруг всей этой истории с отставкой Бисмарка возник такой шум. Он заявил кайзеру:

Кайзер, приводя в мемуарах это высказывание российского монарха, подчеркивает, что тот впервые назвал его тогда «дорогой мой». Действительно, какая честь!

Судя по позднейшим откровениям Вильгельма, выбор нового канцлера был для него тяжелым и мучительным испытанием, не в последнюю очередь потому, что он не хотел отправлять в отставку старого. Что же представлял собой преемник Бисмарка? Георг фон Каприви был прусским генералом славяно-итальянских кровей. К моменту вступления Вильгельма на престол он возглавлял адмиралтейство и стал последним сухопутным офицером на этом посту. Вскоре по распоряжению кайзера высшие должности в военно-морском флоте будут занимать исключительно моряки-профессионалы. В знак протеста против вмешательства Вильгельма в дела его ведомства Каприви добровольно ушел со своего поста, что создало ему репутацию человека принципиального, не карьериста. Рассматривался вопрос о назначении его начальником Генерального штаба, но эту должность кайзер уже отдал Вальдерзее. Кайзер говорил о Каприви как о человеке упрямом и не чуждом тщеславия, что в переводе на общепринятый язык означало, что преемник Бисмарка не желал исполнять роль простой марионетки, беспрекословно принимающей к исполнению все мудрые решения своего суверена, чем тот, естественно, был недоволен. До поры до времени Вильгельм, впрочем, предпочитал обходиться вообще без канцлера и министров, сформировав свой «кухонный кабинет». В него входили генерал Ферди, граф Дуглас, Хинцпетер, Беттихер и, разумеется, Эйленбург, который играл там первую скрипку. По мнению баварского посланника Лерхенфельда, это было «фантастическое собрание» личностей. Эпитет довольно двусмысленный, надо сказать.

Баронесса фон Шпитцемберг говорила: то, что кресло канцлера досталось именно Каприви, а не кому-либо другому, было «единственным утешением в создавшейся катастрофической ситуации». Она считала нового канцлера «исключительно одаренным». Каприви пришлось нелегко — тень «железного канцлера» еще витала в коридорах власти. Вахтер у главного входа на Вильгельмштрассе на вопрос, на месте ли канцлер, со слезой в голосе отвечал обычно: «Старого нет, его замещает новый». Бисмарк, естественно, не упускал случая бросить камешек в своего преемника, и тому пришлось столкнуться с недоверием тех, кто сожалел об уходе «железного канцлера». Каприви выступил за свободу торговли, вызвав ненависть ост-эльбских помещиков-юнкеров — для них он был человеком, у которого никогда не было ни кола ни двора, и который соответственно был не способен понять чувства и интересы земельных собственников. Новый канцлер подвергался обструкции со стороны собственных министров и терпел нападки прессы. Все, что он делал, подвергалось беспощадной критике или высмеивалось. Первое время Вильгельм решил предоставить Каприви свободу рук, но к концу года кайзер сам менял послов и подбирал новых министров, порой забывая проинформировать канцлера о новых назначениях — так было с епископом Страсбурга, послом в Париже.

Каприви воплощал триумф промышленного города над аграрным селом, свободной торговли над протекционизмом. Новый канцлер попытался отказаться от наиболее сомнительных методов государственного управления, которые были характерны для его предшественника. Доходы ганноверской короны, так называемый «фонд Гвельфов», были возвращены законным владельцам. Бисмарк эти деньги направлял на финансирование рептильной прессы. Каприви явно недоставало политического опыта. В некоторых вопросах он проявлял полную беспомощность, в чем открыто признавался. Ситуация была удобна Гольштейну и Эйленбургу. Когда Вильгельм отказался утвердить на посту бургомистра Берлина Макса Форкенбека (тот голосовал против военного бюджета), именно Эйленбург убедил кайзера изменить решение. Виновником непринятия военного бюджета назвали Каприви — он не сумел как следует подготовить соответствующий законопроект.

Эйленбург не участвовал в интригах против Бисмарка, напротив, он пытался взывать к благоразумию кайзера. Считается, что ему принадлежало высказывание: «Ваше величество, ссора с Бисмарком будет иметь те же последствия, что и приказ стрелять в толпу». Иными словами, уход Бисмарка привел бы, по его мнению, к катастрофе для нации и лично для монарха. Вильгельм, как говорят, только рассмеялся в ответ. Пост Герберта Бисмарка занял юрист из Бадена Маршалль фон Биберштейн, кандидатура Гольштейна. Рожденный не в Пруссии, новый статс-секретарь вряд ли мог удовлетворить тех, кто считал защиту интересов Пруссии в рейхе первостепенной задачей. Эйленбург говорил, что допущена ошибка. Когда на место Биберштейна пришел Бюлов, всем было ясно, что это работа Эйленбурга. Взгляды обоих совпадали. Известно высказывание Бюлова: «Я рассматриваю себя как исполнителя воли Его Величества, в роли, так сказать, начальника его политического Генштаба. При мне и начинается режим личной власти — в самом хорошем смысле этого слова». Эти слова вполне могли бы принадлежать и Эйленбургу. Бюлов был, по сути, творением Эйленбурга, и после его назначения приятель кайзера мог сложить с себя то «бремя ответственности за сохранение единства власти», которое на себя взял.