Как перевоспитать герцога - читать онлайн книгу. Автор: Меган Фрэмптон cтр.№ 7

Немногие из аристократов его ранга, оказавшись в такой же ситуации, поступили бы так же. Даже для английских джентльменов с высокими моральными принципами такой поступок является далеко не типичным, что уж говорить о моральных разложенцах вроде него, Маркуса, прожигающих жизнь в пьяных кутежах.

Впрочем, джентльмен с высокими моральными принципами едва ли оказался бы в схожей ситуации. Во-первых, если у кого-то из истинных джентльменов и имеется дочь, то она, как правило, законная и, как следствие, к ней прилагается мать, приходящаяся джентльмену законной женой, которая и занимается наймом гувернантки. А что касается тех отщепенцев, для которых законы морали не писаны, то у них, конечно, могут быть незаконные дети. Но с точки зрения буквы закона незаконный отпрыск не требует признания, а тем более гувернантки.

Кстати, о гувернантке. Хорошо все-таки, что он не обременен женой. Что-то есть в этой гувернантке такое, за душу берущее, – ощущения были почти такими же необычными и острыми, как тогда, когда он впервые увидел Роуз.

Или, возможно, он просто устал.

Двадцать четыре часа назад он был озабочен единственной проблемой – и самой на тот момент главной: кого из двух его закадычных приятелей, Коллинза или Смитфилда, назначить своим лучшим другом. Эта дилемма до сих пор не была решена, но он склонялся в пользу Смитфилда, поскольку Коллинз съел последний кусок ростбифа – что неприлично, и имел дерзость задать вопрос герцогу – что непозволительно.

Смитфилду в упрек он мог поставить только храп.

Но сейчас у Маркуса появился ребенок. Ребенок, за которого он отвечает. В то время как он не вполне уверен в том, что этот ребенок от него. Как бы там ни было, он не позволит такого рода сомнениям увести его с верного курса. На этот раз он поступит как истинный джентльмен. Раз в жизни, но он поступит по совести. До сих пор обладание титулом не вызывало в нем никаких положительных эмоций. Ничего, кроме презрения к титулу и к себе. И, само собой, он никак не использовал возможности, что предоставлял ему герцогский титул. Но, будучи герцогом, он может изменить жизнь этой девочки к лучшему, ведь так? Тем не менее Маркус слишком хорошо понимал, что одному ему не справиться.

И потому он нашел для нее гувернантку. Гувернантку, которая не боялась ему возражать, чего никто не осмеливался делать с тех самых пор, как он стал герцогом, а может, и с более ранней поры. Он точно не помнил.

Гувернантку, которая застыла, словно каменное изваяние, когда он спросил ее о рекомендательных письмах; чьи щеки пылали, когда он говорил с ней. Гувернантку, одетую в платье, для описания которого у него не было ни одного хорошего слова. Лучшее, что можно о нем сказать, это то, что оно сшито из ткани.

Гувернантку, которая его зацепила.

Гувернантку, которая заставила его закрыть глаза на отсутствие у нее рекомендаций, на ее досадную привычку краснеть, на поношенное платье. Гувернантку, которая вопреки всему вышеперечисленному пробудила в нем желание узнать, раскраснеются ли ее щеки, когда он ее поцелует; разрумянится ли она, если он отважится разведать, какие изгибы скрываются под ее одеждой. И еще ему бы очень хотелось услышать, что она будет говорить, если он добьется того, чтобы она все время говорила ему то, что думает.

Маркусу не составило никакого труда догадаться о том, что мисс Лили намеренно выставляет себя серой мышкой. Ее роскошные густые волосы цвета самого вкусного шоколада были стянуты в тугой узел, но несколько прядей выбились из плена, придавая ей соблазнительно растрепанный вид. Глаза у нее были зелено-карими, но они меняли цвет в зависимости от владевших ею эмоций. К примеру, когда щеки ее заливались особенно густым румянцем, глаза ее темнели. А вот в тот момент, когда она увидела свою новую воспитанницу, глаза ее – и он мог в этом поклясться – сделались почти золотистыми. Что касается ее форм, то талия у нее узкая, точеная, а грудь…

Но, возможно, она не догадывается о том, что ему под силу разглядеть красоту там, где она есть, как ее ни прячь? Как не знает она и о том, что он выведет ее на чистую воду, даже если на это придется бросить все имеющиеся ресурсы. Им уже владел азарт, знакомый разве что археологу, который знает, что вот-вот извлечет из-под земли сокровище, которое поразит мир. Маркус легко распознал ее притворство. Она вела свою игру, он – свою. В ней была недосказанность, а недосказанность, как известно, порождает интерес. И что-то подсказывало ему, что она умеет держать интригу.

«Довольно глупостей», слава богу мысленно отчитал себя герцог Резерфорд. Что за блажь: петь, пусть мысленно, дифирамбы прислуге! И не чьей-то чужой прислуге, с которой не зазорно завести интрижку, а той, которой предстоит работать в его доме. Он, герцог Резерфорд, нанял гувернантку не для того, чтобы она его развлекала, а для того, чтобы наставляла и воспитывала… его дочь.

Он ведь, кажется, решил сойти с пути порока и вступить на путь исправления. По крайней мере, об этом намерении свидетельствуют его недавние поступки. Он посчитал нужным окружить девочку заботой. Пока она живет у него в доме, у нее будет все, что положено иметь девочке ее возраста и его круга. Встает вопрос о том, надолго ли она вошла в его жизнь? На этот вопрос Маркус не был готов ответить. Но до тех пор, пока он не решит, что делать с ней дальше, она будет жить здесь. И пока она живет здесь, у нее будет гувернантка. Гувернантка, которая, кстати говоря, совсем не вела себя как женщина, имеющая цель его соблазнить. Необходимо оставить за скобками ее соблазнительно растрепанные волосы и соблазнительные формы. Больше того, манерой поведения она сильно напоминала его до оскомины правильных тетушек, безуспешно пытавшихся наставить его на путь истинный.

Возможно, примерив на себя роль примерного отца и даже, если получится, роль примерного работодателя, то есть такого, который никогда не заметил бы, что у нанятой им гувернантки глаза золотисто-зеленые, как бархатистый болотный мох, «кукушкин лен», на который не отказалась бы прилечь привередливая лесная фея, он наконец найдет в себе силы вплотную заняться обустройством своего жилища. До сих пор ему было все равно, как и чем обставлены комнаты в его доме, лишь бы этих комнат хватало, чтобы разместиться ему самому и его собутыльникам. И еще, чтобы в этих комнатах было тепло и мебель под ним и его приятелями не трещала и не разваливалась. А о том, чтобы привести дом в соответствие со своими вкусами, он даже не думал. Вернее, он гнал от себя подобные мысли, как гнал мысли о том, что однажды придется остепениться и обзавестись женой. Но, с другой стороны, если он обзаведется женой, то обустройством дома и прочими бытовыми вопросами будет заниматься она, а не он. А может, до этого и не дойдет.

Маркус упрямо продолжал верить в то, что и в новом статусе он сможет жить так, как жил раньше: плевать на мнение окружающих и ни за что, а тем более ни за кого не отвечать.

Но с появлением в его жизни Роуз неизбежность перемен стала неоспоримой.

Как ни печально, пришла пора провести ревизию своего образа жизни и внести необходимые коррективы.

По крайней мере, его нынешние излишества, те самые, что несовместимы со званием ответственного родителя, ограничивались выпивкой и азартными играми. Блудил же он куда меньше, чем прежде. Время от времени у него случались интрижки, но ничего серьезного. Маркус уже давно убедился, что романы с дамами из общества требуют слишком много усилий при непропорционально малом вознаграждении. Две минуты, слава богу, и все закончено. А дальше надо вести беседу. Оно того не стоит. Возможно, если это длится всего две минуты, он что-то делает не так, но что именно? Научный подход и методичность помогли бы поправить дело, но для проведения подобных изысканий у Маркуса не хватало мотивации, да и процесс не слишком его увлекал. И еще его несколько пугали возможные научные выводы. Что, если окажется, что он действительно что-то делает не так? Стоит ли загонять себя в столь неловкое положение? Когда он женится – если до этого все же дойдет, – жене его уже поздно будет жаловаться. К тому же хочется верить, жене не с кем будет его сравнивать.