Красный и белый террор в России 1918-1922 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Литвин cтр.№ 61

На процессе эсеров 1922 года Григорий Иванович Семенов давал показания в качестве одного из обвиняемых и дополнил свои же данные, изложенные в брошюре, написанной год назад. Теперь он назвал двух исполнителей: Сергеева и Козлова и то, что на квартире последнего он травил пули ядом кураре, взятым у члена своей боевой группы Л. В. Коноплевой (Козлов тогда же заявил, что он ничего не знал и не помнил о том, что Семенов был у него на квартире). Семенов также сообщил, что так как Зиновьев почти не выезжал из Смольного, а Володарский бывал часто на митингах и так как по техническим соображениям его убить было легче, то решено было убить его первым ^[408].

Во время следствия выяснилось, что автомобиль остановился из-за нехватки горючего на одной из пустынных улиц, что Володарский вышел из него вместе с сотрудницами Смольного — своей женой Н. А. Богословской и Е. Я. Зориной, что человек, видимо знавший его в лицо (Сергеев), пошел следом и убил его тремя выстрелами в упор. Расследование продолжалось до конца февраля 1919 г., но результатов не дало. В деле много загадочного, главное — автомобиль остановился именно там, где его ждали…

В 1922 году появились две версии. И. Флеровский, автор одной из первых брошюр о Володарском, писал, что его убили первым из-за влияния на рабочих. Он ведь не занимал крупных постов в Петрограде и выступал прежде всего как агитатор. Брошюра Флеровского была написана к политическому процессу над эсерами и ставила задачей не выяснение обстоятельств убийства комиссара, а обличение эсеров, стрелявших в большевиков. В. Чернов в газетной статье «Иудин поцелуй» сетовал на то, что убийство Володарского произошло тогда, когда шли выборы в Петроградский Совет и у эсеров были шансы набрать голоса. «Я пошел к Гоцу и спросил, в чем дело. Он ответил: „Рабочий, эсер по убеждению, имевший одно серьезное партийное поручение, был свидетелем того, как у Володарского испортился автомобиль, и, не стерпев, выстрелил“» ^[409]. Развернувшаяся в ходе судебного процесса дискуссия на тему «ЦК партии правых эсеров санкционировал убийство Володарского или нет?» — не дала результатов. Семенов и Коноплева, ставшие к тому времени большевиками, утверждали, что они организовали теракты с разрешения эсеровского ЦК. А. Р. Гоц, отвечавший в ЦК за работу боевой организации, говорил обратное. Он ссылался на публикацию письма петроградского бюро партии эсеров 22 июня 1918 г. в «Петроградской правде», в которой говорилось, что «ни одна из организаций партии к убийству комиссара по делам печати Володарского никакого отношения не имеет». На вопрос Гоцу члена суда, почему же Сергеев не был тогда же исключен из партии эсеров, Гоц ответил: «Обнародовав его фамилию, я бы отдал его на растерзание чекистам… Этого как революционер я позволить не мог».

Тогда же возникло сомнение и в истинности фамилии убийцы — Сергеев. Суду было зачитано показание Богословской, видевшей убийцу, по ее словам, шагах в 15 и заявившей, что представленный ей для опознания Петр Юргенс «имеет большое сходство с убийцей». А также заключение следователя Петроградской ЧК Отто, сделанное им в феврале 1919 г. в связи с прекращением расследования: «Злоумышленников, убивших Володарского, обнаружить не удалось, как не удалось установить пособников их, кроме одного Петра Юргенсона (Юргенса), наводившего справки о местопребывании и месте выезда Володарского и подговорившего шофера Гуго Юргенса согласиться на убийство товарища Володарского. Петр Юргенсон по постановлению комиссии расстрелян». Семенов заявил, что человека с такой фамилией он не знал и потому был расстрелян невинный ^[410]. Была ли использована фотография П. Юргенса для опознания — неизвестно.

Подобная недоработка следствия проявилась и в последующих расследованиях убийства Урицкого и покушения на Ленина. Отсутствие или незнание достоверных источников, некритическое отношение к брошюре Семенова, показаниям во время суда 1922 г. вызвали появление крайних точек зрения на выстрелы в большевистских лидеров летом 1918 г. Для К. В. Гусева убийство Володарского и Урицкого — дело рук эсеров, для Г. Нилова (А. Кравцова) — выстрелы той поры исходили из ближайшего окружения Ленина, дабы узурпировать власть, объединившись против врага ^[411]. Анализ следственных дел о предполагаемых террористах дает основания для новых вопросов и версий.

В деле об убийстве Володарского осталось неясным, кто же в него стрелял: мифический Н. Сергеев, член партии эсеров, или «эсер по убеждению», которого никто, кроме Семенова и Коноплевой, не знал, да и они «вспомнили» о нем к судебному процессу 1922 г., или расстрелянный чекистами Петр Юргенс, подозреваемый в убийстве Володарского? Следственные дела не дают оснований утверждать, что эсерами были Канегиссер и Каплан. Более того, они убеждают, что Каплан не стреляла в Ленина… Осталось неясным, почему ни по одному из терактов не было суда, хотя Канегиссер и Каплан находились под чекистской стражей? Хронологически это выглядело так…

«30 августа 1918 года я ехал с собрания на Васильевском острове, — вспоминал лидер питерских большевиков Г. Е. Зиновьев. — У Дворцового моста смятение и тревога.

— В чем дело?

— Сию минуту был убит Урицкий.

Всего несколько недель назад, едучи с Обуховского завода, я таким же образом поехал к месту убийства Володарского, где застал его бездыханное, но еще теплое тело.

Из Смольного позвонили Владимиру Ильичу. С волнением он выслушал сообщение о гибели Урицкого.

— Я попрошу сегодня же товарища Дзержинского выехать к вам в Петроград.

Через несколько минут Владимир Ильич позвонил сам и настоятельно потребовал, чтобы были приняты особые меры охраны других наиболее заметных питерских работников» ^[412].

По версии Семенова, поведанной в 1922 г., эсеровские боевики, готовя убийство Зиновьева и Володарского, одновременно установили слежку за Урицким, которую осуществляла Коноплева. Но вскоре эта группа переехала в Москву готовить покушение на Ленина и Троцкого, а за Урицким слежку продолжил боевик Зейме. Этот рассказ во время процесса 1922 г. дополнила Коноплева. Она сообщила, что вела работу по подготовке покушения на Урицкого и «для этой цели мною снята комната на 9-й линии Васильевского острова, против дома, где жил Урицкий. Я бывала в его квартире, так как хозяйка ее была зубным врачом». В середине июля Коноплева дала телеграмму Семенову о готовности к операции, но была срочно вызвана в Москву. Урицкий был убит Канегиссером, который никакого отношения к эсеровским боевикам не имел. С последним выводом следствие не согласилось и посчитало Канегиссера эсером, так как он одно время был эсеровским комендантом района в Петрограде, а эсеровский ЦК дал санкцию на убийство ^[413].