Графиня Дюбарри. Интимная история фаворитки Людовика XV - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Сотникова cтр.№ 23

Прощелыга действует напролом. Почему он не может предоставить подтверждения своих заявлений? Жан-Батист извещает официальное генеалогическое ведомство двора, что в 1681 году его семья стала жертвой пожара, каковой уничтожил «весьма большую часть и самые важные акты моих родственных связей, каковые до пожара были в прекрасном состоянии». Эти чистой воды враки не могли ввести в заблуждение ни одного мало-мальски здравомыслящего человека, но ведомство предпочло закрыть на них глаза. На полях его сочинений придворный блюститель генеалогии просто начертал: «Принято к сведению». Кому была охота связываться с новой фавориткой короля! К тому же Дюбарри получил бесценную поддержку в лице лорда Барримора, отпрыска ирландского семейства, корнями уходившего в глубокую старину, на родство с которым претендовали Дюбарри. Вместо того чтобы с возмущением откреститься от подобных родственных связей, его представители направили Прощелыге письмо, подтверждавшее эти вымышленные кровные узы. «Мы, нижеподписавшиеся, подтверждаем, что нам досконально известна традиция, сокровенно хранимая в нашей семье, что в начале ХVI века во Францию переехал Жан Дюбарри из дома милорда Барримора, каковой поселился в местечке Сен-Поль близ Тулузы, где основал ветвь известную под именем Барри-Сере». Не исключено, что ирландец, менее помешанный на своей знатности, нежели французы, вовремя учуял выгоду, которую сможет извлечь из родства с новой любовницей французского короля. В ту пору при французском дворе была принята некая леди Барримор, состоявшая в связи с близким другом графини Дюбарри, герцогом де Лозеном. Она часто переписывалась с графом Дюбарри, причем обращалась к нему «мой дорогой кузен». Это подвигло Прощелыгу заменить свой фамильный герб на герб Барриморов: «три двойные серебряные полосы, наверху корона, над которой возвышается серебряный замок, на оном голова пустынного волка, объединенные золотой цепью с девизом: „Пробивайтесь вперед!“» Особенно потешал вельможное общество этот боевой клич ирландского рода, учитывая прошлые похождения новоиспеченной графини.

Однако подтверждение древности и знатности рода Дюбарри не произвело никакого впечатления на придворных. Они без особого стеснения не упускали случая весьма откровенно высказываться в лицо королю по поводу сомнительной репутации предмета его страстного увлечения. Когда Людовик как бы вскользь заметил герцогу д’Эн: «Я, кажется, являюсь преемником де Сен-Фуа (напоминаем, что этот богач принадлежал к числу последних клиентов Жанны)?» – тот со смехом ответил: «В том самом смысле, ваше величество, в каком вы являетесь преемником короля Фарамона! ^[37]» – имея в виду, что имя числу любовников Жанны есть легион.

По заданию Шуазёля поток клеветы лишь усиливался, что приводило короля в бешенство. Правда, можно попытаться оправдать де Шуазёля тем, что заботясь об интересах своей сестры, герцог не забывал о поддержании величия облика Франции и монархии. Министр полагал, что каприз стареющего короля, который выставлял его на посмешище перед всей Европой, лишь вредит престижу государства. Все усилия герцога оказались тщетными: потерявший голову от любви Людовик ХV пренебрег общественным мнением и твердо решил узаконить пребывание графини Дюбарри в Версальском дворце в качестве своей официальной любовницы.

Теперь все силы клана Шуазёлей были брошены на то, чтобы не допустить представления Жанны ко двору. В соответствии с традицией дворянку, явившуюся пред королевские очи, должна сопровождать так называемая «крестная мать», т. е., кто-либо из высокородных дам, как бы подтверждающая благонадежность своей подопечной. Как клан герцога Шуазёля, так и «Мадамы» пускались во все тяжкие, чтобы ни одна знатная аристократка не согласилась взять на себя эту позорную миссию. Они считали своим христианским долгом уберечь двор от воцарения бывшей проститутки. Сторонники Жанны, герцоги де Ришелье и д’Эгийон, племянник старика, перетрясли все свои родственные связи, используя в качестве приманки обещание короля озолотить даму, согласившуюся совершить этот малодостойный шаг. Наконец, нашли обедневшую графиню де Галар де Беарн, которая скромно проживала в Париже, увязнув в судебном процессе с какой-то семьей равным образом знатного происхождения. Эта тяжба поставила мадам де Беарн на грань разорения, ибо конца-края ей не предвиделось. Дама живо смекнула, какую выгоду сулит ей этот безнравственный, с точки зрения истинной аристократки, поступок, и потребовала сто тысяч ливров и продвижение по службе для сыновей-офицеров, один из которых служил в гвардии, а второй – во флоте. Договоренность была выполнена, и представление назначено на конец января. Однако 25 января графиня растянула лодыжку, неизвестно, по чистой ли случайности или же умышленно. Церемонию перенесли на 4 февраля. Но 4 февраля во время охоты король упал с лошади и повредил руку так, что возникли опасения за его жизнь.

Тем временем Шуазёль пытался заполучить свидетельство Графинюшки Гурдан, что Жанна работала у нее. Однако эта сводница не польстилась на предложенные ей деньги, по-видимому, ее предупредил постоянный клиент герцог де Ришелье. Потерпев поражение, герцог Шуазёль попытался переключить внимание короля на другую женщину, молодую и очень красивую жену врача, некую мадам де Миллен, однако и эта приманка не сработала.

В начале марта королю стало лучше, но представление пришлось отложить, поскольку этот месяц был целиком посвящен празднествам по случаю бракосочетания его внука, герцога Шартрского, будущего Филиппа Эгалите. От столь долгого ожидания у Жанны сдали нервы, и она, по наущению герцога де Ришелье, заливаясь слезами, упала к ногам короля, умоляя его положить конец этому мучительному томлению в неизвестности и насмешкам двора. Король был тронут, отбросил свои колебания и 21 апреля объявил, что представление состоится вечером следующего дня, причем графине надлежит явиться на него одной.

На следующий день к вечеру все решетки ограды Версаля были облеплены праздными зеваками. Представление должно было состояться после вечерней церковной службы. Однако мадам Дюбарри запаздывала, и короля, с рукой все еще на перевязи, начало одолевать смятение. Шуазёль торжествовал. Наконец, послышался стук колес кареты графини, и Ришелье, с волнением уставившийся в окно, выходившее на Мраморный двор, вскричал:

– Государь, прибыла мадам Дюбарри! Она войдет, если вы соизволите отдать приказ.

Появление графини вызвало восхищение даже у ее врагов. Недаром туалет Жанны создавался под надзором Ришелье: придворное платье из белой, шитой золотом и серебром ткани, с жестким лифом, зашнурованным на спине, рукавчиками из кружевных воланов и необъятными юбками на огромном панье. Красавица была буквально усыпана бриллиантами, которые ей предыдущим вечером дал король, но больше всего присутствующих поразила ее прическа, которая и стала причиной запоздания. Автором этого творения искусства был Легро ^[38], бывший тупейный художник маркизы де Помпадур. Сложное, поистине уникальное сооружение украшали кружева, перья и живые цветы, стебельки которых были воткнуты в крошечные бутылочки с водой, спрятанные в роскошных волосах графини. Сердце не одной придворной модницы пронзил острый укол зависти, но далеко не каждая смогла бы решиться на нечто подобное, не обладая такой великолепной копной собственных волос.