Злые обезьяны - читать онлайн книгу. Автор: Мэтт Рафф cтр.№ 29

«Не помню такую историю».

«Разве? А я бы мог подумать, что она была вашей любимой. По моим данным, вы прочитали ее девятнадцать раз, пока книга была в вашем распоряжении».

«По вашим данным?»

«„Библиотечная Привязка“, – он протянул мне распечатку. – Здесь есть и другие факты, я бы с удовольствием послушал ваши комментарии».

Я начала продираться через список. Какое-то безумие: каталог всей порнухи или эротики, на которые я когда-либо клала глаз. И не просто названия – были отмечены конкретные сцены, даже абзацы, которым я уделяла особое внимание. Знаете, намеки его были полной фигней, но соберите их все в одну большую кучу, и я пойму, почему у кого-то особо мнительного могло сложиться неверное впечатление.

– Что еще оказалось в списке?

– Ну, де Сад, конечно. Ассорти из викторианских джентльменов. В колледже, я, должно быть, прошерстила всю библиотеку «Гроув Пресс» ^[19], а кто, черт возьми, этого не делал? Генри Миллер. Уильям Берроуз. Энн Райс.

Сначала я немного смутилась, понимаете? Но чем дальше шла по списку – а он получился длинным – тем чаще натыкалась на вещи, которых было трудно стыдиться, книги и статьи, технически вовсе не непристойные, даже если в них был секс. Ближе к концу составитель совсем докатился – думаю, там оказалось даже несколько пьес Шекспира. А на последней странице я обнаружила самую дикую запись из всех…

«Библия?»

«Тринадцатое ноября семьдесят седьмого года, – сказал Диксон. – Один из немногих случаев, когда вы на самом деле были в церкви. „Глаза“ поймали вас на пристальном интересе к фрагменту из „Бытия“, где Лот предлагает своих девственных дочерей толпе из Содома и Гоморры».

«Угу… И поскольку я задержалась на этом отрывке, вы решили, что я могла бы пожертвовать реальную девственницу озверелой толпе?»

«Если бы вы возвращались к нему девятнадцать раз, у меня бы, конечно, появился повод задуматься. А этот случай мы, вероятно, можем списать на похотливый интерес… Хотя я нахожу любопытным, что вы смеялись, когда читали этот отрывок».

«Точно, – я вернула ему распечатку, – я осознала».

«Осознали?»

«Да. Можете сказать Верну, чтобы отстал».

«А… Вы полагаете, мистер Верн велел усложнить вам жизнь».

«Я же сомневалась в его отзыве про Тайлера, так? Но это даже близко не то же самое…»

«У вас сейчас сложилось, по крайней мере, два ошибочных мнения, – сказал Диксон. – Первое, что меня заботит, как вы принимаете стратегические решения мистера Верна. Поверьте, утешать оперативников низшего звена – не цель моей жизни».

«А другое ошибочное мнение?»

«Что я не согласен с вами по поводу доктора Тайлера. Если бы зависело от меня, то организация обходилась бы гораздо жестче с ним и с ему подобными. К сожалению, как и вы, я должен прислушиваться к „Затратам-Выгодам“. И даже если бы решение было за мной, то воплотить его было бы невозможно».

«Почему нет? Потому что у каждого есть больные фантазии?»

«Нет. Просто некоторые люди с больными фантазиями обманывают себя и поэтому чувствуют себя нормальными. И этого достаточно, чтобы вы отмахнулись от них по соображениям логистики… – он выдержал паузу и добавил: – А вот те, кто действует под влиянием своих больных фантазий, более поддаются учету».

И вот тут до меня наконец дошло, к чему это все: он знал про ручных мальчиков.

«Я знаю про ручных мальчиков», – сказал Диксон.

– Ручные мальчики?

– Да, ну, как бы это объяснить… Помните, я рассказывала о своих двадцати с небольшим годах и призналась, что бывали времена, когда у меня было слишком много развлечений? Это было тогда же. Речь про пару летних сезонов, после того как меня вышибли из Беркли. По будням я работала в кишащей тараканами забегаловке в Тендерлойне ^[20]. В пятницу и субботу вечером у меня была другая подработка – в винном магазине через дорогу от парка Панхандл. Там крутилось много беспризорников, и каждую ночь они компаниями заявлялись в магазин, пытаясь купить выпивку.

По закону, пить можно после двадцати одного года, что нелепо для любого штата, но особенно глупо в случае с Калифорнией, где разрешена смертная казнь. Знаете, с какого возраста ее могут присудить? С восемнадцати. Так что вдумайтесь: вы достаточно взрослый, чтобы получить смертельную инъекцию, но должны подождать еще три года, чтобы купить пиво. Разве логично?

– Звучит как оригинальное обоснование для нарушения закона штата об алкоголе. Предполагаю, вы продавали выпивку тем беспризорникам?

– Ну, не всем. Действовала на свое усмотрение. Если пацан вел себя по-взрослому, не выглядел так, будто собирается нажраться в хлам и прыгнуть под трамвай, и если его поддельные права были не так уж плохи, то да, я выдавала ему презумпцию невиновности.

– И когда вы говорите «выдавала», подразумевается бесплатно или за некое вознаграждение?

– Вы спрашиваете, брала ли я взятки?

– Именно об этом.

– У меня, может, и была банка для чаевых… Эй, я была бедна. И кроме того, это часть теста на зрелость: если вы не понимаете, что за удовольствие нужно платить, то, возможно, еще не доросли до выпивки… Знаете что, если вы собираетесь смотреть на меня вот так, я могу остановиться прямо сейчас, потому что до самого плохого еще не добралась.

– Простите меня. Продолжайте, пожалуйста.

– Да. Ладно. И вот однажды ночью пришел тот парень – шесть футов, здоровяк, но с лицом ребенка, и я сразу раскусила, что несовершеннолетний: может, и достаточно взрослый для высшей меры, но не для бутылки. Пока он кружил по магазину, я наблюдала, чтобы ничего не спер, и, ну, вы понимаете, не так уж и противно было на него глядеть. В конце концов он выбрал бутылку водки и поставил ее на прилавок.

«Водительские права?» – сказала я и стала ждать ответный ход. Многие из них начинали плести, мол, я был болен, когда делали фотографию, поэтому на себя не похож. Но этот малой и слова не сказал, просто сунул мне права на имя Майлза Дэвиса. Я поглядела на снимок, точно, тот самый – чернокожий парень с трубой.

– Майлз Дэвис.

– Да. Так что я посмотрела на этого ребенка, может, на губах его и был намек на усмешку, но в целом лицо оставалось совершенно серьезным. И я такая: «Майлз Дэвис, да?» А он просто посмотрел на меня спокойно, насколько возможно, мол, да – это я. И тогда я ему: «Ты сегодня выглядишь жутко бледным, Майлз». А он: «У меня кожная болезнь».