Ветвящееся время: История, которой не было - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Лещенко cтр.№ 74

Конечно, и его европейские современники, пожалуй, могли похвастаться разнообразными чудачествами. Но скажите на милость – так ли уж было необходимо лично рвать зубы (не делая особой разницы меж больными и здоровыми)? Такая ли была нужда в том, чтобы тратить время на то, чтобы лично махать топором на верфях? У государя, тем более государя России, как по крайней мере кажется автору было немало других, более важных дел. Какая такая великая государственная мудрость состоит в том, что царь лично стриг бороды боярам, а затем поручил это дело шуту… Пусть историки поправят, но автор не видит ровно никакой связи между наличием бороды (или ее отсутствием), и задачами модернизации страны.

И зачем было насаждать чуть ли не с дубиной в руке курение табака?(121,145)

Но, разумеется, самое трагическое – не эти, в сущности не более чем исторические курьезы.

Людские потери эпохи Петра сопоставимы (хотя и далеко не равны) с потерями, которые понесла Россия в эпоху Ивана IV.

Не вдаваясь в подробные демографические подсчеты – они хорошо известны всем, более-менее интересующимся историей, в виде примера укажем только, что, судя по цифрам рекрутских наборов численный состав армии полностью обновлялся каждые 10-12 лет. Даже отбросив заметное число дезертиров, признаем, что процент потерь был неоправданно большим. (23,Т.1,70)

Но одними боевыми потерями жертвы не исчерпывались. Достаточно вспомнить – сколько тысяч безвестных страдальцев легли на строительстве Санкт-Петербурга (вот пример «мудрой» политики – во время напряженной войны тратить силы и средства на сооружение города на пустом месте).

«Работная повинность» обошлась народу едва ли не дороже, чем все войны Петра.

В общем и целом потери петровского времени оцениваются рядом историков в 20% (по ряду губерний – до 40%) населения России. Не будь присоединения достаточно густонаселенных по тем временам областей Лифляндии и Эстляндии, убыль населения была бы еще большей.

Между тем, если взглянуть на эпоху предшествующую Петру беспристрастным оком, то выясниться, что положение на Руси было не столь уж плохим, чтобы для его исправления требовалась бы какая-то чрезвычайная жестокость и ломка всего и вся. Напротив, наблюдалась пусть и неспешная, по русскому обыкновению, но осознанная и непрерывная положительная работа.*

Подъем культуры, модернизация государственного управления и вооруженных сил, церковная реформа, первые попытки создать флот и светское образование, возвращение утраченных после Смуты 1600-1613 годов земель и воссоединение с Левобережной Украиной, разгром турок под Чигириным – все это время правления Алексея Михайловича и Федора Алексеевича.

Тогда же в России были построены первые мануфактуры, аптеки и медицинские школы, о которых с восхищением отзывались иностранцы.

И между прочим, именно на этот момент приходится русско-шведская война 1660 – 64 годов, в ходе которой русское войско действовало довольно успешно, взяв ряд прибалтийских городов. Хотя тогда обеспечить выход к Балтике не удалось, но дело без труда удалось свести вничью, при том что приходилось вести боевые действия еще и на польском направлении.

Уже при дворе Михаила Федоровича носили немецкое платье, не исключая и детей – и будущего царя Алексея Михайловича.

Даже среди простолюдинов имелись люди, интересовавшиеся иноземными достижениями и нравами. Наконец, уже не первое десятилетие в состав России входили украинские земли, откуда, кстати, происходила большая часть образованных людей Руси – взять того же Феофана Прокоповича. Еще в середине ХVII века политику умеренных реформ активно проводилась группой прогрессивных чиновников при Алексее Михайловиче – Ртищев, Ордин-Нащекин, трагически погибший Артамон Матвеев. Позже эту же политику продолжили царь Федор Алексеевич, и Софья, и ее фаворит Василий Голицын.

Именно этот человек начал многое из того, что потом, и не всегда успешно, завершил Петр. Князь Голицын в широком масштабе привлекал незнатных способных помощников – Неплюева, Касогова, Змеева, Украинцева, с которыми и достиг отмеченных всеми – включая и приближенных Петра, успехов. Мысли о посылке дворян и талантливых разночинцев за границу – так же идея Голицына, правда, он предусматривал лишь добровольное обучение.(41,143)

И тут мы наблюдаем один весьма интересный и важный для будущего факт.

Именно после свержения Софьи и Голицына, и воцарения Петра наблюдался даже не застой, а регресс в области преобразований.

В массовом сознании Петр получает реальную власть сразу после сестры. Но на самом деле, после совершенного именем Ивана и Петра переворота, власть оказалась в руках их матери – Натальи Кирилловны Нарышкиной, вышедшей из темной малообразованной семьи, и практически всю жизнь прожившей сначала в тереме мужа, затем в почетной ссылке в селе Преображенском.(41,188)

Князь Куракин в мемуарах отозвался о матери своего государя и кумира так: «править была некапабель (неспособна), ума малого». Насчет последнего можно поспорить. Талант к государственным делам у «медведихи» – так именовали за глаза царицу в кругу знати, действительно напрочь отсутствовал. Но вот что касается ума житейского, помноженного на лисью хитрость и неплохую школу дворцовых интриг – этого было не занимать. Во всяком случае, его вполне хватило на свержение падчерицы и князя Голицына.

Ее помощником – фактически соправителем, стал ее родной брат Лев, двадцатипятилетний полуграмотный вертопрах. Немалую роль играл и любовник стареющей царицы Тихон Стрешнев, лукавый и злой «интригант дворовый», кстати, неплохо прижившийся при Петре, удостоенный сенаторского чина.

В записках окольничьего Желябужского рассказывается о разнообразных характерных проявлениях этого царствования, и персонах, что прославили себя разнообразными деяниями.

Бояре, дворяне, дьяки думные и простые, судившиеся и наказанные весьма разнообразно – от битья батогами до виселицы и плахи за брань во дворце, «неистовые слова» про царствующих особ, за женоубийство и изнасилование, подделку документов и казнокрадство. Жена Стрешнева была уличена в том, что активно способствовала последнему, но избежала кары, а князь Лобанов – Ростовский, владелец нескольких сел, «разбоем отбил» обоз с царской казной, за что был бит кнутом и сослан… чтобы через шесть лет стать капитаном привилегированного Преображенского полка.(41,163)

К этой веселой компании позже присоединились родственники первой жены Петра – худородные бояре Лопухины.

Главным же содержанием почти восьмилетнего правления клана Нарышкиных, по большей части одной Натальи Кирилловны, стало беззастенчивое присвоение государственных средств и обкрадывание тяглого населения.

«Правление весьма непорядочное и недовольное народу», «мздоимство великое и кража государственная», как написал Куракин, и – внимание – прямая отсылка к петровским временам «которое доныне продолжается с умножением, и вывесть сию язву трудно(выделено мной – Авт)».(41,142)

Признание это стоит многого.

Вот пример несколько другого рода. После смерти патриарха Иосафа, духовного отца переворота, многие, в том числе и Петр, предлагали на его место кандидатуру псковского митрополита Маркела, человека образованного и умного. Но царица Наталья Кирилловна и все ее приближенные решительно воспротивились – в ход пошли обвинения в том, что он говорит «варварскими» языками (т.е. латынью и французским), «учен слишком», и наконец – носит очень короткую бороду.(9,56)