Самые богатые люди Древнего мира - читать онлайн книгу. Автор: Геннадий Левицкий cтр.№ 31

Плутарх обходит стороною источники богатства Лукулла, а оно вполне соизмеримо с состоянием Красса. Причем если Красс получал деньги от строительства и сдачи домов внаем, серебряных рудников и целых плантаций сельхозугодий, то Лукулл не занимался ничем прибыльным, но тратил неизмеримо больше. Это наводит на мысль, что он был нечист на руку.

Сулла бесконечно доверял Лукуллу и поручал самые ответственные дела, поскольку тот был человеком весьма неглупым. Мы всегда видим Лукулла там, где дело касается огромных денег. В Греции Сулла поручил своему любимцу надзор за монетным делом. «Во время Митридатовой войны большая часть монеты в Пелопоннесе чеканилась под наблюдением Лукулла и в честь его даже получила наименование „Лукулловой“, — рассказывает Плутарх. — Ею оплачивались необходимые закупки для военных нужд, и она быстро разошлась, а после долго имела хождение».

Лукулл остался в Азии, когда с Митридатом был заключен мир. Сулла перед отъездом наложил на Азию огромный штраф в двадцать тысяч талантов. Сбор этих денег и чеканка монеты вновь были поручены Лукуллу. Плутарх не может удержаться от восхищения: «Надо полагать, это явилось для городов, испытавших на себе жестокость Суллы, некоторым утешением, ибо, исполняя столь неприятную и суровую обязанность, Лукулл выказал себя не только бескорыстным и справедливым, но и человечным».

В Азии Лукулл оставался пять лет. Как он справился со своими обязанностями? Плутарх рисует его деяния розовыми красками, но умалчивает о его основной деятельности — сборе контрибуции. Подробности всплывут в тексте биографии позже и будут свидетельствовать, что Лукулл со своими обязанностями справился не очень хорошо.

В 74 г. до н. э. Лукулл был избран консулом. В это время вновь поднял голову заклятый враг Рима — понтийский царь Митридат. Война с ним могла принести славу, деньги, почести, и к ней стремились все честолюбивые римляне, в том числе и Лукулл.

Главным претендентом был, конечно же, Помпей. Правда, он был занят войной в Испании, но вскоре в Рим пришло его грозное послание: любимец граждан потребовал денег и пригрозил, что если их не получит, то покинет Испанию и явится с войсками в Италию. Чтобы конкурент подольше оставался вдали от Рима и тем более от Азии, Лукулл «с великой охотой содействовал высылке денег».

Однако эти действия только задержали Помпея, но не приблизили Лукулла к желанной войне. Плутарх сообщает еще об одном препятствии: «Вдобавок Цетег, человек, пользовавшийся тогда наибольшим влиянием в государстве, ибо словом и делом угождал толпе, относился к Лукуллу довольно враждебно, потому что тому были омерзительны его постыдные любовные похождения, его наглость и распущенность».

Тем не менее вскоре Лукулл добьется желаемого.

В Рим пришло известие, что умер наместник Киликии. Стало ясно, что новому наместнику и достанется война с Митридатом, и все претенденты стали заискивать перед всевластным Цетегом. Лишь один Лукулл пошел другим путем. Плутарх рассказывает об интриге подробно, но при этом старается его оправдать:

«Он пустил в ход все средства, лишь бы никому не уступить эту провинцию, и кончил тем, что под гнетом обстоятельств, изменив собственной природе, решился на дело недостойное и непохвальное, однако весьма полезное для достижения его цели.

Жила тогда в Риме некая Преция, которая была известна всему городу своей красотой и наглостью. Вообще-то она была ничем не лучше любой женщины, открыто торгующей собой, но у нее было умение использовать тех, кто посещал ее и проводил с ней время, для своих замыслов, касавшихся государственных дел и имевших в виду выгоду ее друзей. Благодаря этому в придачу к прочим своим притягательным свойствам она приобрела славу деятельного ходатая за своих поклонников, и ее влияние необычайно возросло.

Когда же ей удалось завлечь в свои сети и сделать своим любовником Цетега, который в это время был на вершине славы и прямо-таки правил Римом, тут уже вся мощь государства оказалась в ее руках: в общественных делах ничто не двигалось без участия Цетега, а у Цетега — без приказания Преции. Так вот ее-то Лукуллу удалось привлечь на свою сторону подарками или заискиванием (впрочем, для этой надменной и тщеславной женщины сама по себе возможность делить с Лукуллом его честолюбивые замыслы казалась, вероятно, чрезвычайно заманчивой). Как бы то ни было, Цетег сразу принялся всюду восхвалять Лукулла и сосватал ему Киликию. Но стоило Лукуллу добиться своего — и ему уже не было нужды в дальнейшем содействии Преции или Цетега: все сограждане в полном единодушии поручили ему Митридатову войну, считая, что никто другой не способен лучше довести ее до конца».

Впрочем, почти с теми же полномочиями в Киликию был направлен и товарищ Лукулла по консульству — Марк Аврелий Котта.

Лукулл выступил из Рима всего с одним легионом. В Азии в его подчинение поступило не самое лучшее войско. Как мы уже говорили, Сулла развратил безмерными милостями азиатские легионы; вдобавок два из них состояли из мятежников, предавших всех, кого только можно. Плутарх описывает армию Лукулла:

«Все войско было давно испорчено привычкой к роскоши и жаждой наживы, а особенно этим отличались так называемые фимбрианцы, которых совсем невозможно было держать в руках: сказывалась привычка к безначалию! Ведь это они во главе с Фимбрией убили своего консула и полководца Флакка, а затем и самого Фимбрию предали Сулле. Все это были люди строптивые и буйные, хотя в то же время храбрые, выносливые и обладавшие большим военным опытом. Однако Лукуллу удалось в короткое время сломить дерзость фимбрианцев и навести порядок среди остальных. Должно быть, им впервые пришлось тогда столкнуться с настоящим начальником и полководцем, ведь до сей поры перед ними заискивали, приучая их обращать воинскую службу в забаву».

Всего Лукулл смог выставить тридцать тысяч пехотинцев и две с половиной тысячи всадников. Его противник — понтийский царь Митридат — подготовился к войне гораздо лучше. Аппиан сообщает, что «войско царя равняется приблизительно 300 тысячам». Но поскольку Аппиан всегда приводит самые высокие цифры, то будем руководствоваться подсчетами Плутарха. Согласно им Митридат также был в выигрышном положении: «Пехоты он набрал сто двадцать тысяч и снарядил ее наподобие римской; всадников было шестнадцать тысяч, не считая серпоносных колесниц. К этому он прибавил еще корабли, на сей раз без раззолоченных шатров, без бань для наложниц и роскошных покоев для женщин, но зато полные оружием, метательными снарядами и деньгами».

Хуже для римлян то, что Азия встречала Митридата как освободителя.

«Закончив приготовления, царь вторгся в Вифинию, — сообщает Плутарх. — Города снова встречали его с радостью, и не только в одной Вифинии: всю Малую Азию охватил приступ прежнего недуга, ибо то, что она терпела от римских ростовщиков и сборщиков податей, переносить было невозможно. Впоследствии Лукулл прогнал этих хищных гарпий, вырывавших у народа его хлеб, но первоначально он лишь увещевал их, призывая к умеренности, чем и удерживал от полного отпадения общины, из которых ни одна не хранила спокойствие».