Победа в тайной войне. 1941-1945 годы - читать онлайн книгу. Автор: Павел Судоплатов cтр.№ 17

При встрече с «Редактором» Бенеш сообщил, что его европейская, в том числе и агентура в Германии, подтверждает ранее переданные данные о планах Гитлера, не дожидаясь конца сентября осуществить захват Данцигского коридора, а затем нанести удар по Польше. Он назвал три направления главных ударов и концентрации немецких войск, которые впоследствии полностью подтвердились. Это бросок из Восточной Пруссии на юго-запад, затем на Познань и операции в Верхней Силезии.

Расчет немцев, по информации Бенеша, сводился к тому, что для англичан и французов их маневр будет неожиданным, поэтому они отреагируют не сразу. Используя их растерянность и отсутствие договоренности с Советским Союзом, операцию можно будет продолжить в течение двух — трех недель, после чего открыть «очередное мирное наступление» на англо-французов и добиться, как с Испанией, их невмешательства. Далее Германия должна была двинуться на юго-восток. Если расчет на англо-французское невмешательство не подтвердится, немцы планируют осуществить воздушное нападение на Англию. По сведениям Бенеша, первыми жертвами юго-восточного этапа агрессии станут Греция, Албания и Хорватия. Первоначальные планы восстания и интервенция в Добрудже (Румыния) заморожены.

Бенеш сообщал и об интенсивном давлении немцев на Польшу, требующих не допустить присутствия на их территории чехословацких формирований и выдать им наиболее видных из перебравшихся в Польшу чешских военных. Бенеш отметил, что в случае ожидаемых им событий он даст сигнал к развертыванию движения сопротивления в Чехословакии.

Вообще Бенеш всегда ориентировался на установление доверительных отношений с советским руководством. При этом он стремился соблюдать своеобразную конспирацию. Его помощник Яромир Смутны, которому мы платили немалые деньги, не оформлял подробности бесед Бенеша с советскими представителями Уманским в США и Майским в Англии. Бенеш справедливо полагал, что записи его бесед попадут в руки американцев и англичан. Поэтому устные договоренности 1938–1939 годов скрывались вплоть до 1945 года, когда они были оформлены договором о передаче Закарпатской Украины Советскому Союзу.

Другое сообщение Уманского было адресовано только Сталину, Молотову и Берии. В нем ставился поднятый Бенешем вопрос о советском содействии в формировании чехословацкого легиона на территории Польши, о новых формах сотрудничества советской и чешской разведок в рамках московского соглашения 1935 года. Уманский информировал, что Бенешем, даны указания прибывшему в Лондон полковнику Моравцу, руководившему чешской агентурой, установить рабочие связи с представителем советской военной разведки в Лондоне.

Вся эта информация опровергает безответственные утверждения о том, что советско-германское соглашение о ненападении было экспромтом Сталина и Молотова.

Впоследствии полковник Моравец поддерживал связь с нашим послом в Лондоне Майским, военным атташе, а позднее и резидентом НКВД. Бенеш во время встреч с Майским обсуждал планы участия Чехословакии в создании Восточного и Западного фронтов против Германии в случае ожидаемого начала войны.

Надо сказать, что американские и английские правящие круги отдавали себе отчет о двойной роли Бенеша. Например, Черчилль после возвращения Бенеша из США в Англию напрямую спросил его, пришел ли он к нему в качестве самостоятельного политического деятеля или как агент Сталина: «Что, Сталину удобнее разговаривать со мной не напрямую, а через Бенеша?» Практически через Бенеша был установлен не прямой, но очень важный канал связи с английскими и американскими правящими кругами. Это совершенно не исследованный, но достоверный факт в истории нашей разведки и дипломатии.

Благодаря Бенешу нам впервые стало ясно и другое: идти на заключение соглашения с английскими и французскими правящими кругами в условиях разногласий между ними по поводу сближения с Советским Союзом и о возвращении к идее коллективной безопасности в Европе, бесперспективно. Такая ситуация подстегивала наше руководство к поиску эффективного политического решения. И разумеется, в поисках его никто не был озабочен соображениями абстрактной морали. Для нас, что необходимо подчеркнуть, никогда не означали какой-либо общей заинтересованности в мировой революции. Мы четко представляли, что победа мировой революции может быть осуществлена только на основе укрепления материального могущества Советского Союза. И ради этой цели, ради укрепления нашей страны перед нами не стояло вопроса о том, кого использовать.

Почему узел вокруг отношений с Уманским приобретает очень важное значение в период первого этапа зондажных переговоров с немцами в начале лета 1939 года? Дело в том, что Уманский имел постоянную тесную связь с министром финансов США Генри Моргентау, правой рукой президента США Рузвельта. А одним из главных консультантов Моргентау был помощник министра, член негласного аппарата компартии США Гари Декстер Уайт, он же «Кассир» в нашей переписке. Под прикрытием урегулирования с советским послом вопросов задолженности, признания царских долгов Моргентау и Уайт зачастую в неформальной обстановке передавали советской стороне исключительно ценную внешнеполитическую информацию об отношении правящих кругов США к развязыванию войны в Европе и японской агрессии на Дальнем Востоке.

Любопытна и роль Рузвельта в этом неформальном неофициальном диалоге. Он был предельно откровенен с Бенешем, не скрывал от него своей двойственной позиции, что не собирается использовать имеющиеся у него рычаги воздействия на англичан и французов. Например, он откровенно говорил о своей заинтересованности в успехе наших переговоров с англичанами и французами, употребляя в то же время крепкие выражения в их адрес за непоследовательность.

Помимо этого Уманский встречался и с другим важным источником информации — «шестым» членом «Кембриджской семьи», крупнейшим миллионером и выходцем из влиятельного семейства Майклом Стрейдом («Нигель»). Работая в Госдепартаменте и вхожий в семью Рузвельта, а позднее в семью президента Джона Кеннеди, он представлял исключительно важную информацию и мотивацию действий американских правящих кругов. Стрейд в 60-е годы после покаяния своего коллеги — члена «Кембриджской пятерки» Энтони Бланта также признался в связях с советской разведкой, в частности с нелегалом И. Ахмеровым. Позднее он отошел от политической деятельности.

Интересна и история его вербовки. Он был привлечен к сотрудничеству нашим закордонным агентом, выпускником Колумбийского университета И. Огинсом, который в 30-е годы активно работал в Кембридже с будущими ценнейшими советскими агентами 40-х годов. В отличие от своего напарника С. Дейча Огинс по прибытии в Советский Союз в 1939 году был по показаниям репрессированных разведчиков арестован и осужден. Но в дальнейшем, к сожалению, он стал на путь предательства. В 1941 году связался с поляками, освобожденными по амнистии из наших лагерей, и переправил через них покаянное письмо в американское посольство в Москве, где открыто признал свое участие в разведывательных операциях в США, Англии и Китае. Это и решило его судьбу в 1947 году, когда американское правительство потребовало его выдачи в связи с истечением назначенного ему срока заключения.

В 1938–1939 годах мы получали через Бенеша и Уманского четкую информацию помимо той, которая шла из Англии, о нежелании правящих кругов Англии и Франции договариваться с нами об отпоре фашистской агрессии. Таким образом, зная об этой двойной игре стран Запада, советской дипломатии ничего не оставалось, как вести одновременно переговоры и с англо-французской и германской сторонами.