Повседневная жизнь Тайной канцелярии - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Курукин, Елена Никулина cтр.№ 109

Наиболее опасным французским агентом можно считать члена российской Коллегии иностранных дел, надворного советника Ивана Вальца. Он с 1787 года сообщал в Париж сведения о внешней политике Екатерины II. Только в 1791 году российские дипломаты через своих французских информаторов узнали о том, что в Петербурге есть «подкупленный человек», а затем – что под именем «Скрибс» скрывался именно Вальц, получивший за труды от французов 18 тысяч ливров.

Двадцать второго июля 1791 года Екатерина II поручила Шешковскому и статс-секретарю Храповицкому, арестовав шпиона, узнать, «что точно сообщал и открывал» из вверенных ему дел. Несколько дней спустя арестованный на даче под Стрельной Вальц на допросе доказывал с «ужасными клятвами», что присяге не изменял – напротив, отверг попытку секретаря австрийского посольства Рата его подкупить «пенсией» в 4 тысячи рублей в год, правда, тут же признал, что кое-какие деньги от Рата брал – но в «подарок», а не за измену. Предъявленный же ему документ французского МИДа с его именем, «псевдонимом» и указанием «гонорара» Вальц назвал «сущей неправдой». Далее ситуация не совсем понятна: в деле Тайной экспедиции больше никаких протоколов допросов не имеется, зато есть распоряжение императрицы о ссылке Вальца (без суда и даже без лишения чина) в Пензу под надзор местных властей; затем он был переведен в Саратов, оттуда в 1797 году по указу Павла I вызван в Петербург и… снова отправлен на жительство в Пензу, где получал 800 рублей казенной пенсии и воспитывал своих восьмерых детей, ^[562] но в том же году скончался.

После революции 1789 года Франция вновь стала главным противником России – Екатерина II явилась вдохновительницей антифранцузских коалиций европейских монархий. С началом революционных войн французское правительство и его дипломаты в России вплоть до разрыва отношений в 1793 году настойчиво пытались не только получать информацию о военных приготовлениях, но и искать квалифицированных агентов среди офицеров.

Французскому поверенному в делах Женэ удалось завербовать двух офицеров русского флота – ирландца Люкса и француза Шатенефа. Последний, как секретарь и адъютант руководителя Адмиралтейств-коллегии, был хорошо осведомлен о положении дел в военно-морском флоте России. Весной 1792 года агенты в составе экипажей русских кораблей направились в Копенгаген. Люкс должен был следить за действиями русской эскадры, а Шатенеф под предлогом отъезда на курорт с французским паспортом, выданным Женэ, перейдя французскую границу, доложил министру иностранных дел и представителям французских вооруженных сил о состоянии и планах русского флота.

Шпионские же «упражнения» их коллеги, капитан-лейтенанта Монтегю, были пресечены в самом начале – он был арестован в июне 1794 года, даже не приступив к исполнению своей миссии на Черноморском флоте. На допросе Монтегю признался, что был завербован в Вене аббатом Сабатье де Кабром. По утвержденному императрицей приговору Сената он был «публично ошельмован» и отправлен на каторгу. После его ссылки в Сибирь русский посол в Венеции Мордвинов получил от одного из французских эмигрантов д’Антрега сообщение, что Монтегю имел задание совместно с другими французскими агентами при помощи новых химических средств сжечь весь российский Черноморский флот. В 1802 году неудачливого диверсанта избавили от каторжных работ, но так и оставили на житье в Сибири. ^[563]

Наряду с немногочисленными настоящими шпионами в Тайную экспедицию попадало много других иностранцев – люди с уголовными наклонностями или простые вербовщики наемников, как пруссак Готфрид Брунет, оказавшийся там в 1798 году.

Правда, после разрыва дипломатических и торговых отношений с Францией агентурная работа в России стала крайне затруднена. Приезжие чужеземцы сразу же попадали под подозрение и задерживались, как, например, схваченный в 1794 году на петербургской дороге под Выборгом француз Ламанон, который называл себя графом, но признался, что был агентом якобинского Конвента и должен был распространять революционные идеи. На каждого француза в России власти смотрели как на якобинца; и неосторожность в разговорах или поведении могла закончиться для них ссылкой или, по крайней мере, арестом, тем более что некоторые французы-эмигранты писали доносы на соотечественников, сводя личные счеты.

В 1795 году в Москве по доносу немца-учителя были доставлены в полицию несколько французов только за то, что, сидя в трактире, составили из своих шляп пирамиду, напоминавшую, по мнению доносчика, «французское дерево свободы». Делом арестованных занимались главнокомандующий Москвы, Тайная экспедиция, генерал-прокурор и, наконец, сама Екатерина II. Но оказалось, что веселые французы никаких пирамид не строили, а просто сложили шляпы одна на другую – за что в итоге получили выговор, «дабы они впредь более благопристойно соблюдали порядок».

В 1798 году в Тайную экспедицию поступил донос из Митавы на прибывшую в Петербург в придворный театр чету актеров Шевалье. Балетмейстер Пьер Шевалье обвинялся в том, что во Франции указывал властям роялистов для расстрела, а его жена в Лионе «публично играла ролю богини разума». Однако к тому времени уже состоялся дебют мадам Шевалье на петербургской сцене, принесший ей не только успех у публики, но и положение любовницы обер-шталмейстера графа Кутайсова, а затем самого императора Павла I. Поэтому донос последствий не имел; мадам Шевалье (возможно, действительно шпионка, служившая первому консулу Наполеону Бонапарту) блистала на петербургской сцене до конца павловского царствования и только после переворота 1801 года получила предписание немедленно покинуть Россию.

Под подозрением оказалась даже французская католическая церковь в Москве. Московский губернатор Лопухин в 1793 году писал главнокомандующему Москвы Прозоровскому, что эта церковь не внушает ему никакого доверия, так как «ходят в оную весьма мало, и то, по-видимому, не для мольбы, а для разговоров».

Однако и в конце столетия Тайная экспедиция хотя и вела дела попавшихся шпионов, но сама по-прежнему не обладала ни опытом, ни кадрами для их выявления: как правило, они были уличены бдительными подчиненными (как Тотлебен), выданы знакомыми (как Монтегю, показания на которого дал «господин Жерар», состоявший при А. А. Безбородко) либо информация о них была получена по дипломатическим каналам или благодаря вскрытию переписки. В России за письма отвечал почт-директор, еженедельно представлявший императрице отчет с наиболее интересными выдержками из перлюстрированной корреспонденции. Однако наступившая эпоха революционных войн и потрясений показала, что прежние методы тайного сыска уже устарели, и настоящую контрразведывательную службу необходимо было создавать заново.

Век Просвещения с его политическими и культурными новациями (в том числе появлением периодики и массового книгопечатания) породил целый ряд проблем, которые власть будет решать на протяжении последующих трехсот лет.