Великая война без ретуши. Записки корпусного врача - читать онлайн книгу. Автор: Василий Кравков cтр.№ 27

Яростные атаки германцев нами отражаются; навалены горы тел. Сивере не решается еще перейти в наступление. Передают, будто турки на днях бомбардировали наши нек[ото]рые черноморские города. Начинается всемирная война, обещающая, как полагают мои превосходительные соседи по обеденному столу, затянуться надолго. «А хватит ли надолго у нас запаса снарядов?» — спросил прямодушно генерал Янов ^[210]. Оказывается — не хватит.

Рузского, нашего главнокоманд[ующ]его, все хвалят; ценят особенно его спокойствие, к[ото]рое уже на 90%, по признанию наших генералов, обеспечивает успех дела. По газетам видно, что народилось у нас новое центральное учреждение — Всероссийский комитет по оказанию помощи беженцам. Растет наша общественность; Бог даст, война и потом благоприятно отразится на строительстве земли русской… […]

18 октября. […] Все больше и больше начинают одолевать телеграммами о накоплении раненых и больных в Августове и Сувалках вследствие недостаточной их эвакуации, особенно же в Сувалках (до 6 тысяч чел[овек]!). Вижу, что независимо от посланных мной по означенной злобе телеграмм во все части света, надо будет проехать самому, воочию удостовериться, как идет эвакуация. В 2 часа пополудни выехал на автомобиле прямо на Сувалки — штаб-квартиру 2-го Кавк[азского] корпуса, к[ото]рым командует Мищенко. В Августове пока решил не останавливаться, а проехать через него безостановочно до Ольшанки ^[211], где расположился 22-й корпус. Переговоривши с Азаревичем — корпусным врачом этого корпуса — о чем нужно, продолжил путь по превосходному шоссе в Сувалки, куда прибыл уже при огнях. Зашел в штаб. Познакомился с Мищенко; впечатление произвел на меня обаятельное: благодушный, прямой, простой безо всякой рисовки и спеси старик (несколько оглохший) — настоящий солдат, любящий его и прекрасно относящийся к врачам. Штаб его — это сплоченная тесно родная семья. Усадили меня ужинать, усердно угощали, особенно сам Мищенко, посадивши меня одесную себя. От корпусн[ого] врача Гопадзе ^[212] к удивлению своему узнал, что никакого главного эвакуационного пункта в Сувалках нет, нет и руководящего лица, к[ото]рое бы ведало и регулировало распределение и движение раненых и б[ольн]ых. Хотя Мищенко настоятельно предлагал мне расположиться спать у него в кабинете, но я предпочел устроиться вместе с Гопадзе.

19 октября. […] Чуть свет встал, и после чая с почтеннейшим д[октор] ом Гопадзе отправились на автомобиле в объезд войсковых и армейских, а также краснокрестских заведений. К ужасу моему, слухи, к[ото]рые я считал сплетнями профанов, оправдались — на Сувалках не было и нет главного эвакуационного пункта, а он все время регистрировался под № 8 с входящими в состав его госпитал[ями] №№ 317 и 319; отсюда — весь кавардак в деле эвакуации, не было дирижера, к[ото]рый бы объединял деятельность госпиталей; но госпиталей №№ 317, 319, а равно и №№ 373, 379, 380 — нет и неизвестно где они обретаются; командует ими Рейнбот, к[ото]рому я сто раз телеграфировал; в его управлении до последнего времени смешивали названия «подвижной» и «запасной», и получалась кутерьма.

Осматривал госпиталя, зачисленные в армии №№ 347, 382, 333, 504 и 505; главные врачи №№ 504 и 482 (Дамаскин и Габуния) — достойны предания суду за их нерадение к святому делу, особенно первый из них… Заявлены мне жалобы раненых и больных… Обо всем виденном буду писать донесение. На первых же порах послал телеграмму, гласящую: «Лично убедился необычайном переполнении Сувалках всех лечебных заведений ранены[ми] и больными, число к[ото]рых превышает 5000 чел[овек]. Вопиющая необходимость в скорейшей доставке санитарных поездов для эвакуации. К удивлению моему, никакого главного эвакуационного] пункта здесь не было и нет. Принял меры к временному его учреждению из наличных госпиталей… и одного старшего из главн[ых] врачей за начальника под общим руководством корпусн[ого] врача Гопадзе». Созвал экстренное собрание из главных врачей и представителей Красн[ого] Креста, коим высказал мои директивы. На собрании увиделся с профессорам] А.В. Мартыновым ^[213].

[…] Не успели докончить обед, как доложили, что приехал Трепов ^[214] и приглашает меня сейчас же к нему приехать на вокзал; помчался в автомобиле. Увиделся с P.P. Вреденом ^[215], к[ото]рый сопутствует Трепову; последний хотел было перейти на меня в наступление за царящие здесь беспорядки по эвакуации, но был сразу обезоружен моим исполненным сознания достоинства докладом, из к[ото]рого мог видеть, что все из замеченного им мной уже ранее было констатиров[ано] и приняты чрезвычайные меры к устранению безобразия. Импонирующим образом подействовала на него уже отправленная мной Рейнботу вышеприведенная телеграмма. Расстались с ним по-хорошему.

Под редкое буханье пушек выехал около 4 часов из Сувалок и прибыл часам к 7 в свою святую обитель, сильно продрогши.

Так устал, что не пошел и ужинать. Завтра буду делать подробный доклад командующему, предстоит много писать; накопилась за мое отсутствие целая кипа телеграмм и всяких бумаг. Интересная получена от бывшего арестанта Рейнбота ко мне телеграмма по поводу подробного моего донесения о результате осмотра несколько дней тому назад лечебных заведений в Августове, вот текст ее: «Госпиталь № 132 будет заменен, прошу донести основании каких положений вы инспектировали госпиталя пункта. Рейнбот, 7965». Отвечу на нее, немного подумавши, ч[то]б[ы] было и мягко, и вразумительно.

В яростных атаках немцев у Бакаларжево ^[216], к[ото]рые они ведут с удивительной настойчивостью, говорят, наколочена масса тел целыми горами, за к[ото]рыми неприятели как за бруствером прячутся и мешают нам еще больше их набить. Среди трупов вперемежку с ними навалено неисчислимое количество стонущих раненых ^[217]. Во многих участках на нашем фронте наши войска разделяются от немецких как[ой]-н[и]б[удь] полосой в 200–300 шагов.