Повседневная жизнь импрессионистов. 1863-1883 - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Поль Креспель cтр.№ 37

На ферме Сен-Симеон

Двумя годами раньше Моне заманил в Онфлёр Базиля, которому расхвалил живописность этих мест. То были счастливые дни блаженства и вдохновенного творчества, о чем свидетельствует одно из писем Базиля родным:

Изображенная на полотнах Коро небольшая сельская ферма, которую содержали мамаша Тутен и ее дочь, в наши дни превратилась в роскошную гостиницу. С террасы открывается великолепный вид: устье Сены, а вдалеке дома Гавра и скала Сент-Андреас.

Сейчас, правда, пейзаж уже не тот, его постоянно заволакивает дымом от нефтехимического комплекса.

Мамаша Тутен брала на полный пансион с проживанием небольшое число постояльцев, большинство художников лишь питались в ее гостинице. Блюда, приготовленные из рыбы, крабов, креветок, птицы, сливок и прочих молочных продуктов, были отменно вкусны. Разве могла с ними тягаться непритязательная стряпня харчевни Ганна!

Совершенно очевидно, что именно здесь Моне приобрел привычки, впоследствии сделавшие его одним из величайших гурманов среди художников, к числу которых также принадлежали Делакруа и Тулуз-Лотрек.

«Голова у меня раскалывается»

Устье Сены и побережье Граса, как и лесные массивы Фонтенбло, буквально кишели художниками. Следом за Моне сюда прибыли Ренуар, Сислей и Уистлер.

Однако самым фанатичным приверженцем этих мест был все же Моне. Прибыв сюда в конце осени 1864 года, он покинул Онфлёр лишь под Рождество, опьяненный чудесными осенними пейзажами. «Каждый день я открываю новые красоты, от этого можно просто сойти с ума, — писал он Базилю, уехавшему в Монпелье. — Мне так хочется все это написать, что голова у меня раскалывается».

Моне спешно покинул мамашу Тутен и отправился в Париж, бросив часть своего снаряжения. К счастью, ему не пришлось оставлять в залог картины: хозяйка фермы и трактира мамаша Тутен доверяла ему. Благодаря заказам господина Годибера — гаврского любителя живописи, ставшего его настоящим спасителем, — Моне постепенно удалось расплатиться.

Дни, проведенные в Онфлёре и на ферме Сен-Симеон, оставили неизгладимое впечатление в душе многих художников. В последние годы жизни Буден в письме одному из своих друзей в наивно-лирических тонах описывал атмосферу тех дней: «О, Сен-Симеон! стоило бы написать целую поэму об этой гостинице. После меня там побывало столько разных людей и, в частности, художников: Франсе («сельский» живописец, бывший бухгалтер из «Ревю де дё Монд», Бодлер говорил о нем: «Это почти Коро, но менее простодушный и более хитрый»), которого я привез сюда вместе с моим старым другом поэтом Гюставом Матье… Сюда же я притащил позавтракать и выпить бутылочку сидра Тройона и Ван Марка… Я чуть было не забыл упомянуть моего ученика — Клода Моне. А сколько партий в кегли было сыграно с Диазом, прекрасным игроком, умевшим так энергично бросить мяч, что все кегли падали сразу».

Дни блаженства, дни молодости — в те времена метафизические проблемы еще не особенно мучили художников. Они были заняты лишь тем, чтобы излить на свои полотна переполнявшие их чувства.

Пленэр будущие импрессионисты открыли для себя в Барбизоне. В Онфлёре они изучали игру света на воде и облаках. На берегах Сены и в пригородах Парижа они начали анализировать отражение и мерцание света. Их мазок как бы дробится, он словно специально создан, чтобы лучше передать трепет жизни. Именно с этого момента они, собственно, и стали импрессионистами.

Дни, проведенные на берегах Сены, в Буживале, в Шату и Аржантее, были тем счастливым периодом в творчестве импрессионистов, когда все они находились в согласии друг с другом. Прежде художники были единодушны лишь в понимании современности, как понимал ее Бодлер; в использовании по преимуществу светлых красок и в полном отказе от иссушающего метода Школы изящных искусств. Позднее их пути разойдутся: одни углубятся в тончайший анализ света, другие вернутся к более четкому композиционному решению, в котором рисунок будет не менее важен, чем свет.

Десятилетие с 1869 по 1878 год и отчасти 1881 год были поистине золотыми временами для Моне, Ренуара, Сислея и Писсарро. Они с радостью приветствовали Мане, вернувшегося в группу благодаря усилиям Моне, и Сезанна, обращенного в новую веру самим Писсарро. Эдуар Мане, разочарованный тем, что его полотно «Железная дорога», написанное в мастерской на улице

Санкт-Петербург, не было одобрено жюри Салона, сделал следующий вывод: раз его не понимают и все старания угодить жюри и критикам оказались напрасны, он мало чем рискует, если присоединится к своим непримиримым друзьям и попытается применить их теории на практике. Разумеется, это длилось недолго, всего один летний сезон. Мане был не слишком силен в работе на пленэре, и все же одного сезона оказалось вполне достаточно, чтобы написать несколько довольно удачных, если не самых знаменитых картин, таких как «Аржантей», «В лодке», «Клод Моне, рисующий в лодке». Ах! Это были восхитительные времена…

Атмосфера, царившая на берегах Сены в солнечные дни, прекрасно описана братьями Гонкурами в «Манетте Саломон»: «Все наслаждались течением дня, усталостью, скоростью, вольным струящимся воздухом, мерцанием воды, солнцем, опаляющим землю; вокруг все светилось, все оглушало и ослепляло, во время неспешных прогулок чувствовалось почти животное опьянение жизнью, и эта самая жизнь казалась огромной рекой, курящейся, ослепленной солнцем и ясным днем».

Золя был первым…

Прелесть водной глади импрессионисты открывали для себя постепенно. В 1865 году Ренуар предложил Базилю присоединиться к нему и Моне в путешествии вниз по Сене на лодке. Летом он написал одному из друзей: «Мы собираемся отправиться посмотреть регату в Гавре, уже решили остановиться там дней на десять, расходы в целом составят 50 франков… Если захочешь присоединиться, доставишь мне удовольствие… Я беру с собой краски, намереваюсь сделать зарисовки мест, которые понравятся. Думаю, что все будет очень мило. Ничто не помешает покинуть не приглянувшийся чем-нибудь уголок, точно так же, как ничто не помешает остаться там, где глянется. Питание довольно непритязательное… На буксире нас дотащат до Руана, а оттуда мы уже будем вольны делать все, что ни пожелаем…» Базиль по просьбе родителей был вынужден отправиться на каникулы в Монпелье, и его заменил Сислей.

Годом позже Золя пригласил Сезанна и Моне провести лето в Беннекуре, неподалеку от Боньера. Отсюда на другой берег Сены можно было добраться только на старом скрипучем пароме, медленно ползущем вдоль цепи. Это был почти край света…