Клады Отечественной войны - читать онлайн книгу. Автор: Александр Косарев cтр.№ 72

25-го числа мы вышли на большую дорогу (Пикар с Бургонем) недалеко от Лошницы. Через некоторое время я увидел колонну, шедшую по дороге в нашу сторону. Первыми, кого я увидел, были генералы, некоторые ехали верхом, но большинство шло пешком, остатки “священных” батальона и эскадрона, которые были сформированы 22 ноября и от которых теперь остались лишь жалкие следы. Затем я увидел императора. Он шёл пешком с палкой в руке. Он был закутан в длинный плащ, подбитый мехом, а на голове его была шапка малинового бархата, отороченная кругом черно-бурой лисицей.

Справа от него шёл король Мюрат, а слева принц Евгений (Богарне), далее маршалы Бертье, Ней, Мортье, Лефевр и другие маршалы и генералы. За генералами шла колонна, состоящая сплошь из офицеров и унтер-офицеров, что-то около 800 человек. За офицерской колонной шла пешая гвардия — впереди егеря, за ними старые гренадеры. Я не видел армии целый месяц с 25 октября (!!!).

Когда показался мой 2-й полк, я присоединился к своему батальону. Меня узнали и стали приветствовать. Когда колонна остановилась, офицер спросил меня, откуда я взялся и почему очутился впереди, когда все, которые подобно мне (Пикару) сопровождали обоз, уже вернулись три дня тому назад».

Эта фраза — в очередной раз доказывает, что особый обоз с трофеями («2-й золотой») двигался впереди всей армии, стараясь не сбавлять скорость передвижения ни при каких обстоятельствах. Причём заметьте, что отрыв от армии был осуществлён скрытно и сразу же после сражения при Малоярославце (а это случилось именно 25-го).

«На половине перехода, в приметном месте, где дорога раздваивалась, и у обочины торчал большой пень, Наполеон слез с лошади и долго глядел на бежавшие толпы.

Мы, генеральный штаб, подходим к Борисову. Я видел, как Наполеон, сидя в экипаже, диктовал какой-то приказ начальнику штаба Бертье».

Место, где стоял император, весьма примечательное. И стоял он там не один. Именно в этом месте жандармы проводили своеобразную селекцию, отделяя из общей массы отступавших войск небоеспособных солдат без оружия, беженцев, торговцев и раненых. Всю эту массу неорганизованных людей они направляли в сторону Неманицы. Боеспособные же части разворачивались на Борисов. И именно здесь, на этом участке дороги, случилось событие, которое я описал в следующей главе:

Начало этому поисковому эпизоду было положено через много-много лет после окончания Отечественной войны 1812 года. Случилось так, что ровно через восемьдесят лет (!) после окончания наполеоновского похода в Неманицу приехали два француза и на хотя и ломаном, но всё же русском языке принялись расспрашивать местных крестьян о некоей острой железке, торчащей из некоего толстого дерева в некоем окрестном лесу. При этом они сулили немалое вознаграждение каждому мало-мальски наблюдательному мужику, который согласится проводить их к помеченному таким необычным образом растению.

Разумеется, искали они вовсе не эту ржавую железку. Их внимание наверняка привлекало какое-то сокровище, спрятанное вблизи столь необычной отметки. Почему же французы, а это были, скорее всего, внуки тех, кто зарывал клад, сразу не отправились на заветное место? Вопрос не праздный. И чтобы разобраться в нём, следует мобилизовать все сведения о событиях, которые происходили именно на этом отрезке дороги и были как-то связаны с французами.

Впрочем, с последним вопросом всё много проще. Французы здесь появлялись только один-единственный раз, а именно 25 ноября 1812 года. И положение их было таково, что они вполне могли закопать в этом месте некие обременявшие их ценности. Вспомним, что именно здесь, в окрестностях этой рядовой белорусской деревушки, стоял Наполеон Бонапарт и вместе со специально выставленными вдоль дороги жандармами внимательно следил за формированием ударного отряда прикрытия, призванного обеспечить переправу через Березину.

Логика у него в данном случае была железная. Он уже имел «удовольствие» преодолевать со своей армией водные преграды и знал, что скученность и сумятица в местах переправ гарантированы. Что могло прикрыть это беззащитное скопище бегущих людей и лошадей от гибельных казацких налётов? Ответ ясен — только артиллерия могла обеспечить надлежащее прикрытие его подданных. Но и без того немногочисленные французские батареи ещё следовало как-то дотащить до места будущей переправы, по возможности не потеряв ни одного орудия, ни одного зарядного ящика. А для выполнения этой задачи нужны были лошади, причём с двойным запасом. Ведь истощённые лошади падали каждый день сотнями, голод и холод косили их не хуже пулемёта. И вы ведь помните эту фразу: «Я видел, как Наполеон, сидя в экипаже, диктовал какой-то приказ начальнику штаба Бертье».

Наполеон в тот момент как раз писал очередной приказ о конфискации лошадей в артиллерийские упряжки. Но мало того, он сам же и начал свой указ претворять в дело. Своим собственным императорским пальцем указывал на тележки и фургоны, лошадей которых следовало немедленно отцепить и передать специально выделенным офицерам. И вполне возможно, могло так случиться, что ему под горячую руку мог попасться один или несколько фургонов, перевозивших денежные средства «1-го золотого обоза», охранявшегося на тот период солдатами маршала Жюно.

И, может быть, разозлённый общим неважным видом своего растрёпанного и измождённого воинства, император мог запросто приказать немедленно закопать бочонки с бесполезными монетами, а перевозивших каждый номерной фургон четвёрку лошадей тут же сдать в артиллерийский парк. Своя рука — владыка, что хочу, то и ворочу. Логично? Логично! В конце концов, денег в его армии было ещё очень много, да и тратить их особо некуда, а вот лошадок могло и не хватить.

Отсюда можно сделать однозначный вывод, что закапывали монеты именное те, кто их и перевозил, т.е. возницы и кассиры. Но раз потомки тех, кто прятал малоценные серебряные монеты, не поленились притащиться из такой-то дали, то они наверняка имели как минимум рукописный план места захоронения. Но понятно также, что план этот был со значительным изъяном. Он был плохо (вернее будет сказать, весьма приблизительно) привязан к самому главному ориентиру — самой деревне Неманица.

Ведь как обычно прячутся клады до востребования. Они, как правило, имеют тройную систему опорных ориентиров. Первый ориентир — основной, обычно связан больше не с самим кладом, а с той местностью, где он был спрятан. В качестве основного ориентира берётся либо населённый пункт, либо приметное строение вблизи заветного места (замок, усадьба, церковь) — высокая гора, озеро или плотина на конкретной реке. Отыскав основной ориентир, им следовало искать ориентир местный. Им могло быть небольшое здание, длинная канава, валун, перекрёсток дорог, слияние двух рек, группа деревьев и т.д. И последний ориентир, уточняющий, непосредственно указывает, где же следует копать.

Но что можно взять за ориентир в конкретном громадном лесу? Дерево? Да их там миллион, и все одинаковые! Следовательно, те люди, которые прятали ценности вблизи Неманицы, были изначально поставлены в крайне неудобное положение. Им необходимо было так спрятать нечто ценное, чтобы потом сокровище всё же можно было бы как-то отыскать. А поскольку ничего, кроме деревьев, вокруг них не было, то они постарались использовать их с максимальной выгодой для себя. Подумаем и мы, как же можно использовать деревья в качестве местных и уточняющих ориентиров. Поставим себя на место людей, что-либо зарывающих в лесной чаще.