Клады Отечественной войны - читать онлайн книгу. Автор: Александр Косарев cтр.№ 106

И теперь самое интересное. Как же действовали устроители тайника впоследствии? Судя по докладу Зверева, дело обстояло следующим образом. Выехав на перекрёсток дороги, которая соединяла Поречье с селением Неньковичи, они расстались. Протоирей со своими спутниками повернул лошадь налево, и они двинулись навстречу подходящим к городу французам, а Антоний Соколов остался на дороге в полном недоумении. Ему ведь надлежало срочно где-то захоронить порядка 200 кг груза, причём так, чтобы впоследствии он мог его легко отыскать. И в то же время посторонний не имел бы возможности воспользоваться кладом.

И тут возможны варианты. Он, разумеется, мог всё закопать тут же, прямо у перекрёстка. Место знакомое, приметное, да и носить недалеко. Единственная опасность заключалась в том, что свежий раскоп непосредственно у дороги мог привлечь чьё-то нежелательное внимание. Да и кто-то из городских гостей мог вернуться на место их расставания и проверить, не лежат ли денежки у того места, где они накануне пожимали друг другу руки.

Возвратиться обратно в деревню и спрятать ценности в собственном амбаре или подполе? Опасно. Чужие глаза не прикроешь, да и не исключалась возможность появления французов и в Лоскотово. Оставалось использовать сам лес в качестве тайника. Но подскажите, ради бога, под каким деревом закопать груз? В лесу миллион деревьев, и они все одинаковы. Антоний Соколов был уже пожилым человеком и вряд ли надеялся на свою память. Несомненно, ему требовался такой местный ориентир, который не мог измениться даже за достаточно продолжительное время. Никто ведь не знал, как долго продлится период оккупации и вооружённого противостояния с общеевропейской коалицией. События могли повернуться по-всякому. Если принять во внимание это соображение, то можно представить, что идеальным решением было бы захоронить ценности в лесу, но вблизи приметного берега реки Гобзы.

Действительно. Берега реки не могут сгореть либо вырасти и быстро изменить форму. Они не могут быть спилены на дрова, а сама конфигурация берегов достаточно индивидуальна и редко повторяется. Соколов, как местный житель, прекрасно знал данную береговую линию и давно заприметил какой-нибудь характерный мысок, выделяющийся (например) своей необычной формой. Ведь как раз на восток от деревни, вверх по течению реки, есть ряд крутых поворотов русла, а также присутствует крайне примечательное место, где в реку впадает ручей, текущий от деревни Борок. Точка со всех сторон просто идеальная. Пустынное место, расположенное в густом лесу, но близко от дороги, — оно осталось неизменным с той поры и, наверное, по сию пору хранит старинные предметы церковной утвари наряду с большим количеством медных и серебряных монет, самая «юная» из которых уже давно достигла 200-летнего возраста.

***

В начале мая из далёкого северного села Самбор пришло ко мне письмо, в котором содержались сведения о приличном по массе кладе золотых монет, будто бы спрятанных двумя французами в октябре 1812 года. Сведения, предоставленные мне автором письма, показались мне вначале столь необычными и неправдоподобными, что я недолго думая назвал главу, посвящённую этому вопросу:

Как водится среди кладоискателей, прежде всего, я воспроизведу саму пересланную мне кладовую запись, некогда с большими трудностями переведённую со старопольского отцом моего корреспондента.

«Опись клада.

За местечком Глембочки в Пятецком лесу есть треугольная скала (холм, горка, крутой береговой обрыв), которая выходит клином между речками Первая Глембочка со стороны текущая на юг, а другая с полночной стороны. Обе эти речки сближаются в клине той скалы под лесом Кляшторным (монастырским), принадлежащим Прекарию (викарию, священнику). В клине той скалы выдолблены две фрамуги (отверстия, ямы), в тех фрамугах положены два барила (бочонка) кассы военной, которая состоит из 160 000 франков чистого золота в монетах, которые имеют хождение в краю.

Отверстия тех фрамуг замурованы камнем из раствора, а на самом растворе выдавлены буквы “D”, "N". В память двух офицеров французских Декуля — предводителя кавалерии и Норанта — пехотинца, которые, убегая перед неприятелем, сберегли этот клад в попавшемся удобном месте.

А войско их после боя полегло между Коровиными и Малыми Пятками. Опись эта докладно сложена к кляшторе, о чём отцом Захарием так доведено и приложено кляшторией и военной печатями. И без нашего дозволения ни один из нас этот клад открывать не должен.

Норанта, Декуль, Захарноша. 12.10.1812 (ст. стиль).

Сторона скалы на западном севере показывает своим концом на Юго-Восточную сторону на расстоянии 30 метров».

Да, дела! Непростая досталась мне для работы кладовая запись. Мутная, полная скрытых противоречий, недомолвок и совершенно непостижимых глупостей, она тем не менее заставляла напрягать все извилины мозга в попытке привязать её к конкретному району, в котором должна была действовать армия Наполеона. Опорных точек для поиска в «Описи» было дано даже с избытком, и поэтому выявить примерное место действия данной легенды поначалу не представлялось слишком трудным делом. Местечко Глембочки, река одноимённого названия (текущая на юг) и ещё одна речка, сближающаяся с первой таким образом, что между ними возвышается некий угловатый холм, должны были дать ответ на самые главные для кладоискателя вопросы: да был ли этот случай вообще? Где же на самом деле зарыты бочонки?

В том, что они были просто зарыты, а вовсе не замурованы, я был уверен на все 100%. Естественно, несмотря на то, что легенда утверждала, что бочонки с золотыми монетами были именно замурованы в неких «фрамугах» в скале, этому утверждению верить не хотелось совершенно. Посудите сами. Где, в пылу спасительного бегства, двое французов могли обзавестись камнями, строительным раствором и прочими инструментами? Отвечу со всей определённостью. Нигде! Отыскать всё это в тот момент, когда сзади скачет неприятель и надо срочно спасать жизнь... нет, это нереально. Также нереально отыскать и подходящих размеров скалу в российском Нечерноземье. Несомненно, это был просто приметный холм, каким-то боком выходящий к Старой Смоленской дороге. Свернув с дороги, французы скоренько выкопали неглубокую яму (а может быть, и две) и захоронили оба бочонка, использовав в качестве местной приметы особую форму холма, а также вымеренное шагами расстояние от его острого гребня, спускающегося в сторону юго-востока. Ведь не зря же давалась следующая приписка к кладовой описи: «Сторона скалы на западном севере показывает своим концом на юго-восточную сторону на расстоянии 30 метров». Смысла в такой приписке нет совершенно, если только она не напоминает о некоем расстоянии между каким-то природным объектом и местом захоронения. Все же прочие уверения в том, что после завершения работ они-де изобразили на свежем захоронении свои инициалы, — не более чем дешёвый пафос, сочинённый для поднятия морального престижа удирающих со всех ног рыцарей «без страха и упрёка».

Обращало на себя ещё одно упоминание вполне конкретных населённых пунктов, упомянутых в описи. Обратите внимание. Вот они! «А войско их после боя полегло между Коровинцами и Малыми Пятками». Причём каждый из нас должен чётко понимать, что и Коровинцы, и Пятки мало того, что должны были не только располагаться вблизи друг друга и неподалёку от Смоленской дороги, но ещё и таким образом, чтобы находиться несколько далее от Москвы, нежели вышеупомянутые Глембочки. Это естественно. Ведь вначале требовалось закопать клад, а уж потом все действующие лица должны были непременно погибнуть геройской смертью.