Шантарам - читать онлайн книгу. Автор: Грегори Дэвид Робертс cтр.№ 139

– Я слышал, что ты встречался с Ранджитом, – сказал он. – Совершенно уникальная личность, правда?

Мы поговорили о Ранджитбхае, «короле» маленькой колонии прокаженных, и о черном рынке, организованном ими во всеиндийском масштабе. Их успешная торговля производила большое впечатление на нас обоих. Многолетняя история организации прокаженных и их подпольная деятельность живо интересовали Халеда как историка – или, по крайней мере, человека, собиравшегося пойти по стопам матери. Меня, как писателя, интересовал психологический аспект их борьбы за выживание, их страданий. Возбужденно поговорив минут двадцать на эту тему, мы решили вместе посетить колонию Ранджита и разузнать более подробно об их нелегальном рынке лекарств.

Это решение положило начало нашим простым, но прочным отношениям, основанным на взаимном уважении двух изгнанников-интеллектуалов – ученого и писателя. Мы сошлись очень быстро, не задавая друг другу лишних вопросов, как это бывает у преступников, солдат и других людей, прошедших через суровые испытания. Я ежедневно приезжал на занятия в его по-спартански обставленную квартиру возле железнодорожной станции Андхери. Наши беседы длились пять-шесть часов, свободно переходя от истории древнего мира к процентным ставкам Резервного банка, от антропологии к фиксированному и колеблющемуся валютному курсу, и за месяц, проведенный в обществе Халеда Ансари, я узнал об этом распространенном, но не очень простом для понимания виде преступности больше, чем узнают торговцы долларами и марками за год работы на улице.

Когда начальный курс обучения был завершен, я стал ходить на работу вместе с Халедом каждое утро и каждый вечер все семь дней в неделю. Зарабатывал я на этом столько, что получал в банке жалованье нераспечатанными пачками банкнот. По сравнению с обитателями трущоб, которые в течение двух лет были моими соседями, друзьями и пациентами, я сразу стал богатым человеком.

Сразу после освобождения из тюрьмы, желая поскорее залечить приобретенные там раны, я снял номер в «Индийской гостинице» Ананда. Оплачивал его Кадербхай. Ежедневный душ и мягкая постель действительно способствовали быстрейшему заживлению ран, но мой переезд был вызван не только этим. Правда была в том, что тюрьма на Артур-роуд подорвала не столько мое здоровье, сколько мой дух. Кроме того, мне не давало покоя чувство вины за смерть моей соседки Радхи и двух мальчиков, посещавших мои занятия по английскому языку и тоже умерших от холеры. По отдельности я, вероятно, мог бы забыть и мучения в тюрьме, и мои промахи во время эпидемии и вновь поселиться в этом прóклятом обожаемом мной уголке Бомбея. Но для того, чтобы справиться и с тем и с другим одновременно, моих остатков самоуважения не хватало. Я не мог заставить себя жить в трущобах или провести там хотя бы одну ночь.

Разумеется, я часто навещал Прабакера, Джонни, Казима и Джитендру и продолжал оказывать медицинскую помощь по несколько часов дважды в неделю. Но моя прежняя самонадеянность, странным образом сочетавшаяся с беззаботностью и помогавшая мне выполнять обязанности врача в трущобах, исчезла, и я не думал, что она вернется. То хорошее, что в нас есть, всегда в какой-то степени основывается на нашей самоуверенности. Моя самоуверенность поколебалась, когда не смог спасти жизнь своей соседки. А в основе решимости, позволяющей нам действовать, лежит способность смотреть на вещи упрощенно. В тюрьме я утратил эту способность. При воспоминании о кандалах моя улыбка спотыкалась так же, как и мои ноги. Так что мой переезд из трущоб был связан не столько с моими физическими травмами, сколько с душевными.

Мои друзья по трущобам восприняли это решение без вопросов и комментариев. Они всегда тепло встречали меня, приглашали на праздники, свадьбы и прочие семейные торжества, общие собрания, крикетные матчи – как будто я по-прежнему жил и работал с ними. И хотя они были шокированы и опечалены, увидев мою истощенную фигуру и шрамы на моей коже, они ни разу не спросили меня о тюрьме. Прежде всего, я думаю, они щадили мои чувства, понимая, что я должен стыдиться этого, как стыдились бы они сами на моем месте. Кроме того, Прабакер, Джонни Сигар и, может быть, даже Казим Али чувствовали себя, вероятно, виноватыми передо мной, потому что не искали меня и не смогли помочь. Им и в голову не могло прийти, что я арестован. Они решили, что я просто устал от жизни в трущобах и вернулся к благополучному существованию в своей благополучной стране, подобно всем туристам, каких они знали.

Это тоже отчасти повлияло на мое нежелание возвращаться в трущобы. Я был удивлен и обижен их мнением обо мне – будто я, после всего, сделанного для них, после того, как они приняли меня в гущу неблагоустроенной и сумбурной жизни перенаселенного поселка, мог покинуть их, когда мне вздумается, даже не попрощавшись с ними.

Так что, придя немного в себя и начав зарабатывать уже не крошечные деньги, я снял с помощью Кадербхая квартиру в Колабе, в конце Бест-стрит, неподалеку от «Леопольда». Это была моя первая квартира в Индии, где я впервые мог насладиться уединенностью, обилием свободного пространства и наличием таких удобств, как горячий душ и оснащенная всем необходимым кухня. Я хорошо питался, готовя высококалорийную пищу и заставляя себя ежедневно поглощать небольшое ведерко мороженого. Я прибавлял в весе. Ночь за ночью я спал по десять часов подряд, давая возможность сну постепенно залечивать мое истерзанное тело. Но довольно часто я просыпался, размахивая руками и нанося удары, чувствуя тянувшийся из сна сырой металлический запах крови.

Я занимался боксом, карате и качал железо вместе с Абдуллой в его любимом спортзале в фешенебельном пригороде Брич Кэнди. К нам часто присоединялись два молодых гангстера, которых я видел, когда впервые присутствовал на заседании совета мафии у Кадербхая, – Салман Мустан и его друг Санджай. Это были цветущие парни лет тридцати, любившие борьбу, бокс и потасовки не меньше, чем секс, а секс они любили со всем пылом своих молодых сердец. Санджай имел внешность кинозвезды и обожал шутки и розыгрыши, Салман был более флегматичен и рассудителен. Хотя они были закадычными друзьями с малых лет, на ринге они не давали друг другу спуску и дрались с таким же ожесточением, как со мной или Абдуллой. Мы тренировались пять раз в неделю, давая своим измочаленным и набухшим мускулам два дня передышки. И это было хорошо. Это давало результаты. Качать железо – это дзен-буддизм для энергичных мужчин. Мало-помалу мое тело восстанавливало силы, наращивало мускулатуру и приобретало спортивную форму.

Но каким бы хорошим ни было мое физическое состояние, я знал, что голова у меня не придет в норму, пока я не выясню, кто подстроил мой арест. Мне жизненно необходимо было знать, кто это сделал и по какой причине. Улла куда-то уехала из города. Говорили, что она прячется, но было непонятно, от кого и почему. Карла тоже уехала, и никто не мог сказать, в каком направлении. Дидье и еще кое-кто из друзей пытались разузнать, кто сыграл со мной эту шутку, но безуспешно.

Кто-то сговорился с крупными полицейскими чинами, чтобы меня засадили за решетку, не предъявляя никакого обвинения и методически избивая. Это было наказанием за что-то или местью. Кадербхай был с этим согласен, но подробностей не знал или не хотел сообщить их мне. Единственное, что он мне сказал, – тот, кто это подстроил, не знал, что я объявлен в розыск. Правда о моем побеге из австралийской тюрьмы вскрылась благодаря тому, что у нас брали отпечатки пальцев. Полицейские сразу смекнули, что, утаив этот секрет, могут на нем неплохо заработать, и отложили мою жизнь до поры до времени на полку, а тут и в самом деле явился Викрам с деньгами Кадербхая.