Первый крестовый поход. Зов с Востока - читать онлайн книгу. Автор: Питер Франкопан cтр.№ 55

Налеты отряда Готфрида Бульонского только усилили страх жителей столицы. Больше всех нервничали приближенные к императору лица. Немногие сохранившиеся в Константинополе сторонники Алексея I были убеждены: их враги воспользуются прибытием крестоносцев, чтобы поднять восстание против императора. Некоторые хотели свести счеты еще за захват власти Комнинами, кроме того, оставалось много недовольных после раскрытия заговора Диогена. Согласно «Алексиаде», в какой-то момент сторонники императора ворвались во дворец, чтобы образовать последний рубеж обороны против мятежных жителей города, которые, как они полагали, готовы восстать в любую секунду. Императора призывали облачиться в доспехи и приготовиться сражаться до смерти, но Алексей I продолжал бесстрастно сидеть на своем троне, показывая пример напыщенного хладнокровия ^{575}.

Слухи о заговоре с целью свержения Алексея I распространялись как в самом Константинополе, так и за его стенами. Таинственные незнакомцы подходили по меньшей мере к одному из предводителей рыцарей, когда он находился недалеко от столицы: ему внушали, что император хитер и коварен, и призывали не доверять обещаниям и лести Алексея I ^{576}. Добавьте к этому подозрения относительно намерений крестоносцев, и вам станет понятно, что перемещение их отрядов в Дрепан было жизненно важно для сохранения власти императора ^{577}. Присутствие большого количества вооруженных людей так близко к Константинополю было опасно само по себе; кроме того, существовала опасность того, что противники Алексея I в столице могут обратиться за помощью к крестоносцам или просто воспользоваться ситуацией, чтобы поднять мятеж.

Однако Алексей I подумал обо всем этом заранее. Он не просто принимал всех основных западных военачальников у себя в Константинополе до подхода их отрядов. – Алексей I стремился добиться формального признания своей власти, например с помощью усыновления. Это был старинный обычай, посредством которого византийские императоры устанавливали духовные и отеческие отношения с влиятельными иностранцами. Видимо, это не казалось крестоносцам странным; один хронист писал, что существует традиция усыновления императором высокопоставленных иностранцев и рыцари счастливы принять это ^{578}. Другой хронист без комментариев отметил, что Алексей I просто усыновил западных лидеров ^{579}. Понимая, что усыновление является уникальной византийской традицией, Алексей I также добился подчинения главных крестоносцев способом, который они, безусловно, понимали. Боэмунда, Раймунда Тулузского, Гуго де Вермандуа, Роберта Нормандского, Роберта, графа Фландрии, и Стефана де Блуа попросили присягнуть на верность императору.

Клятва верности стала важным элементом феодального общества и к началу Первого крестового похода широко распространилась в Западной Европе. Она создавала особые юридически оформленные отношения между вассалом и сюзереном ^{580}. Принося присягу верности на Библии (или ином религиозном объекте, например реликвии) в присутствии духовных лиц, вассал обязался служить своему сюзерену и не наносить ему вреда. Именно такой верности Алексей Комнин добивался от прибывших в Византию крестоносцев. Как выразилась позднее Анна Комнина, император просил каждого военачальника стать его антропос лизиос – вассалом ^{581}.

Когда просьба императора дошла до самых важных аристократов, некоторые из них резко отреагировали даже на мысль о том, что они – лидеры в своих странах – должны приносить клятву верности кому-либо, не говоря уже об Алексее I, которому они ничем не обязаны. Возражения прозвучали громко и недвусмысленно: «Однако наши вожди воспротивились, сказав: "Мы определенно недостойны, и нам не кажется справедливым приносить ему присягу"» ^{582}. Впрочем, протесты не были единодушными: Гуго де Вермандуа, Стефан де Блуа и другие согласились принести присягу верности императору. Причина, возможно, заключалась в том, что о них так заботились в Константинополе, однако здесь можно усмотреть и некий элемент прагматизма, если учесть, что они нуждались в помощи и поддержке со стороны императора, чтобы дойти до Иерусалима. Один очевидец тех событий писал: «Этим сам император предложил столько монет и одежды из шелка, сколько желал, а также лошадей и денег, в которых они нуждались, чтобы завершить такое большое путешествие» ^{583}. Признавал такие мотивы и автор «Деяний франков». Будучи враждебно настроенным по отношению к Алексею I и Византии, он пытался понять, почему предводители похода присягнули императору. «Почему такие сильные и могущественные воины это делают? А потому, что были принуждены жестокой необходимостью» ^{584}.

Боэмунд между тем приглядел для себя более крупный приз, намекнув Алексею I, что хотел бы получить назначение на пост командующего императорской армией на Востоке – должность, которая, предположительно, оставалась вакантной после опалы Адриана Комнина, предыдущего главнокомандующего ^{585}. Боэмунду было нечего терять, поэтому он с самого начала пытался показать себя правой рукой императора; он сразу понял, какие серьезные возможности откроются перед ним, если он хорошо разыграет эту партию ^{586}.

Когда после стычек между византийскими солдатами и отрядом Готфрида Бульонского зимой 1096–1097 годов сторонам наконец удалось прийти к соглашению, то одним из условий мира стала готовность герцога присягнуть на верность Алексею I (что уже сделали другие крестоносцы). «Поклявшись в этом, он [Готфрид] получил много денег и стал гостем и сотрапезником императора… Самодержец же распорядился, чтобы им в изобилии доставлялось всякое продовольствие» ^{587}.