Путешествуя с призраками. Вдохновляющая история любви и поиска себя - читать онлайн книгу. Автор: Шэннон Леони Фаулер cтр.№ 50

Национальная библиотека была разрушена 25 августа 1992 года – ровно через сто лет после начала ее строительства. Сербская армия поразила здание пятьюдесятью зажигательными гранатами, и оно начало гореть незадолго до полуночи. Постоянный артобстрел не давал пожару затухнуть трое суток и срывал все попытки спасти книги. Пожарные были особенно ценной мишенью: минометные выстрелы предназначались пожарным, а пулеметные очереди разрывали рукава брандспойтов.

Несмотря на все опасности, добровольцы формировали человеческие цепочки, спасая рукописи. Библиотекарь Аида Бутурович была застрелена снайпером, когда пыталась достать книги из огня.

К тому времени как огонь угас, здание выгорело полностью. Свыше двух миллионов книг, рукописей, и периодических изданий пропали безвозвратно. Письменная история города обратилась в прах.

Когда я читала в своем путеводителе раздел, посвященный Национальной библиотеке, пустое строение наполнял прозрачный солнечный свет. Это здание стало символом города. Сюжеты новостей для иностранных телекомпаний часто начинались с показа разрушенного витражного купола, и операторы крутились вокруг своей оси под ним, чтобы поймать прямые лучи света, падающие сквозь осколки цветного стекла.

Но это здание стало символом и для местных. Уничтоженный интерьер был превращен в место прославления боснийской культуры. Здание библиотеки стало площадкой для проведения концертов, перформансов и художественных выставок, которые устраивались на протяжении всей осады. Музыканты, актеры, художники и зрители рисковали своими жизнями, чтобы принять в них участие. Раньше в тот день я видела плакат с рекламой музыкального фестиваля, проводившегося зимой 1993 года. Одинокий виолончелист с темными вислыми усами, одетый во фрак и сидящий в закопченных развалинах, а позади него – кучи кремня и мелового камня. Он играет на виолончели одной рукой, а другой прикрывает глаза.

В то первое утро в Сараево у меня было настроение прогуляться. Бо́льшую часть дней в Восточной Европе я проводила на ногах: чтобы избежать возни с общественным транспортом, где все было на кириллице, чтобы исследовать, наблюдать, согреваться, разговаривать с Шоном или не давать себе думать.

Но здесь мой путеводитель предостерегал против попыток сойти с асфальта, советуя «рассматривать каждый сантиметр почвы как подозрительный». В 2002 году Босния была самой густо заминированной страной в Европе. Начиная с конца войны в 1996 году, почти полторы тысячи людей были убиты или ранены минами.

Повернувшись спиной к Национальной библиотеке, я посмотрела поверх реки Миляцки на окружавшие город скалистые горы, поросшие черными елями и тускло-зелеными соснами. В одних только пригородах было почти две тысячи зарегистрированных минных полей. А половина боснийских преднамеренно была не нанесена на карты.

Поскольку надо было придерживаться тротуара, я решила пройти через центр на другую сторону города. Было нечто странно утешительное в том, чтобы оставаться внутри границ старых баррикад и траншей. Тело у меня до сих пор не гнулось после долгого пути в Боснию, но дневной рюкзак оказался желанным облегчением по сравнению с весом полного рюкзака. Я подтянула повыше молнию на куртке, спасаясь от холода, и поглубже засунула руки в карманы с шерстяной подкладкой.

Стиснутые с боков вездесущими разбомбленными магазинами, в центре были битком набитые кафе, полные запахов варящегося кофе и тлеющего табака. Я, пригнувшись, вошла в помещение, на которое возлагала надежды как на книжный магазин. Полинявшая вывеска «Šahinpašiƒa» ни о чем мне не говорила, но под этими буквами в витрине громоздились стопки англоязычных газет, журналов и книг в бумажных обложках.

Прячась за провисающими полками в задней части магазина, я надеялась порыться в книгах самостоятельно и избежать недопонимания. Я уже заполнила страницы своего дневника и теперь писала каракулями на внутренних обложках, чтобы он продержался как можно дольше. Мне нужен был новый, а пока мне с этим не везло. Но в стопке пыльных томиков в углу я нашла блокнот цвета ирландского трилистника, полный разлинованных в клетку страниц.

Я отнесла блокнот кассиру, молодому человеку, одетому в черное, который сидел, опустив подбородок на руку, и читал книгу, лежащую на стеклянной стойке. Серебристый шрам обрамлял один его глаз, сбегая от переносицы под скулу, потом вновь поднимаясь к уху, точно опрокинутый на выпуклую спинку полумесяц.

– Здраво, – сказал он, не поднимая глаз.

– Здраво, – попыталась скопировать я и передвинула по стойке блокнот. Он поднял на меня глаза с кривой улыбкой, как бы стремившейся убежать от шрама.

– Откуда вы? – спросил он.

– Из Калифорнии.

– «Калифорния гёрлс»?

– Ага, – про себя я прокляла группу Beach Boys.

Он смерил меня взглядом.

– Вам нужна карта?

– Простите?..

– Карта. Сделанная во время войны.

Он полез под стойку и, сдвинув в сторону свою книгу и мой блокнот, раскинул передо мной широченный, глянцевый, разноцветный плакат.

– Карта, – повторил он, складывая руки на худой груди. Я наклонилась над стойкой. Ярко-розовый баннер в верхней части – название «Карта выживания. Сараево» и годы осады: 1992, 1993, 1994, 1995. Нарисованные в стиле комикса танки и пушки окружали город со всех сторон, развернутые стволами внутрь из-за толстой красной черты, все до единого в готовности вести огонь. Аллея Снайперов – это название было написано по-английски, и разнообразные грузовики, микроавтобусы, танки и здания были помечены печатными буквами. Большинство зданий было разбомблено, огромные их куски рассыпались или отсутствовали. По всей карте были разбросаны взрывающиеся звездочки, красные кружки и пересечения прицелов.

И повсюду бежали крохотные карикатурные человечки. Они бежали по мостам и улицам, через парки, по переулкам, мимо углов, вдоль реки и – иногда – через прицелы снайперов.

Я подняла взгляд на продавца. Он ухмылялся.

– Карта, – повторил он и с размахм перевернул ее. Оборотная сторона была покрыта текстом на английском, сопровождавшим разноцветные картинки с такими заголовками: Снайперы, Снаряды, Траншеи, Опасные зоны, Кладбища и Табачная фабрика. Это было неуютное, но интригующее сочетание. Похожая на детский рисунок картина оккупации и разрушения, придуманные мультяшные персонажи, пойманные в прицелы снайперов, жизнерадостные цвета, описывающие трагическую топографию жизни и смерти.

– Сколько?

– Для вас, Калифорния Гёрл, – десет, десять марок.

Эта карта была словно специально создана, чтобы выдавать в своих владельцах иностранцев. Единственным способом рассмотреть ее было полностью развернуть, широко разводя руки и мешая местным жителям проходить по тротуару.

Текст под заголовком «Опасные зоны» выглядел так:

«…Самые опасные зоны – те, что расположены прямо на линии огня. Мосты, перекрестки и улицы, развернутые лицом к горам. Возможность быть застреленным в этих местах несколько снижалась, если человек умел быстро бегать. Однако в других частях города никогда нельзя было знать заранее: следует ли двигаться быстро или медленно. Приземлится ли снаряд там, где ты стоишь сейчас, или не долетит…»