Легенды мировой истории - читать онлайн книгу. Автор: Карина Кокрэлл cтр.№ 115

Уже в море, на пути в Константинополь, знакомый доктор Меннах сказал Соломону, что его невестке нужно просто выплакать свои муки, и тогда она вернется к жизни. Но у Авивы высохли слезы.

И тут Соломон повернулся и с радостью увидел, что с ними на одном корабле плывет и тот нищий. Бывший казначей видел, как он подошел к Авиве и что-то тихо ей сказал. И в тот же момент что-то живое промелькнуло в ее взгляде.

А потом к девушке подошла Эстер, по-матерински обняла ее и протянула ключ. И девушка сразу его узнала. И все беды, вся злая память пролились на палубу обильными слезами. А потом она отняла от своего лица мокрые ладони и провела ими по лицу стоявшего напротив Натана и… назвала его имя.

Так ничего и не осталось от прежней их севильской жизни. Только ключи. Словно безмолвные свидетели того, что Дом — все-таки был… Ключи от оставленных поневоле испанских домов еще много столетий передавались теми, кто волею судеб оказался в Америке, в Марокко, в Турции, в Германии, в России.

Ключи надолго пережили надежду на возвращение. Многие уже не помнили, почему и зачем хранят они среди семейных реликвий эти тяжелые средневековые ключи, но по привычке все равно передавали их — детям, внукам, правнукам, словно какое-то странное, невнятное напоминание о чем-то потомкам. Говорят, ключи от домов в старых еврейских худериях Испании ходят по миру даже теперь, когда и двери, которые они могли бы открыть, давным-давно рассыпались в прах…

Натан-Антонио, как многие другие изгнанные севильские корабелы, оказался в Константинополе. Его сразу наняли на султанские верфи — у султана Байязида были большие военно-морские планы.

А в общем, все так и получилось, как мечтали они с Авивой тогда на берегу Гвадалквивира в той далекой, прошлой жизни. Натан построил добротный дом на берегу Босфора, и в нем вскоре зазвучал голос сына их, Соломо-на-Родриго, названного в честь покойного деда. И пахло в их доме свежей водой и ветром, и мимо по Босфору проходили каравеллы, построенные главным султанским корабелом Натаном-Антонио Эфрати. С огромными парусами, похожими на запряженные облака.

Альгамбра, год 1515

Пожилой красивый человек сидел в кипарисовом кресле высоко над Гранадой. Он смотрел на дождь, на лежащие внизу холмы Сакрамонте и Альбасин, на равнину, простирающуюся, насколько хватало взгляда, на синеющие вдали отроги Сьерра-Невады.

В эту галерею с резными окнами, нависшую над пропастью, словно ласточкино гнездо, приходили раньше мавры — эмир и его визири, и падали на колени, и возносили благодарность Аллаху, создавшему такую красоту и позволившему их глазам видеть ее. Они слишком любили красоту, эти мавры, даже Альгамбру сдали без боя, чтобы он не разрушил все это своими «ломбардами». Отдал бы он приказ — из пушек по Альгамбре? Конечно, отдал бы! Вот потому он и сидит сейчас в их дворце, в их Зале совета — Масуар — и вот потому над башней Торре де ла Вела развевается его, кастильское знамя. А вот Изабелле почему-то нравилась эта мавританская вычурность. Но она и украшения очень любила, его Изабелла.

— Опять дождь, Исабель, — сказал он негромко. И, после паузы: — Ты спрашивала, не искупление ли это было детям за наши грехи? Ну посуди сама… — Он говорил с ней и был уверен, что она его — слышит. Она ведь похоронена здесь, в своей любимой Альгамбре, неподалеку — в монастыре Святого Франциска ^[190]. И под шелест дождя к старому королю Фердинанду, словно намокшие голуби, стали слетаться воспоминания.

Завтра исполнится двадцать три года с тех пор, как 6 января 1492 года они торжественно, под восторженные возгласы войска, въехали во взятую ими Гранаду.

Последний оплот мавров в Испании пал. Они с Изабеллой положили конец мавританскому владычеству в Иберии, которое длилось почти восемьсот лет. Для этого Господь избрал именно их.

Гранада сдалась без последней битвы. Население города было истощено голодом. Кастильцы уничтожили весь урожай, сожгли даже оливковые рощи ^[191], почти год перекрывали все дороги, так что и турецкий султан, и мавры Северной Африки знали: к Гранаде им не пробиться. Потому и не пытались. Именно ради этого Фердинанд захватил сначала все порты побережья. Да, в латыни он не слишком был силен и на лютне играть не умел, но в войне-то наверняка кое-что смыслил! За то и ценила его Изабелла.

С ним тогда были славные товарищи — маркиз де Кадиз, герцог де Медина-Сидония, графы Тендилло и де Толедо и воин-поэт Гарсилассо де ла Вега. И, конечно, суровые воины-монахи Талавера и кардинал Мендоса — в доспехах под рясой. Даже старый и больной кардинал Каррильо взобрался ради такого случая на мула.

Фердинанд вздохнул: никого, ни одного из них больше не было в живых. Все ушили. И с ними ушел век. Один он остался.

Их руки тоже, как и его рука, были больше привычны к рукоятке меча, чем к книге или томам законов.

Эмир Боабдиль выехал им навстречу с ключами от города. Эмир хотел спешиться, чтобы вручить ключи — мавры любят эти драматические жесты: победитель — побежденный! — но Фердинанд сделал знак, что этого не стоит делать. Ему чем-то нравился Боабдиль. Фердинанд чувствовал, что, может быть, если бы тот крестился, из него получился бы неплохой христианин, может быть, даже и кардинал! Хотя нет, кардинал — вряд ли: слишком миролюбив и доверчив. Но монах из него точно получился бы гораздо лучший, чем эмир! Боабдиль был совершенно не похож на араба. Говорили, что по совету матери-испанки он даже волосы красил в черный цвет, чтобы больше походить на своих подданных. В Гранаде Боабдиля недолюбливали, считали чужим и слабым. Был ли он действительно слаб? Или просто сделал свой странный выбор — не быть сильным? Фердинанд затруднился бы ответить, но он не чувствовал в этом человеке слабости.

Передав ключи от города, эмир сказал Фердинанду непонятное: «Как часто люди оправдывают зло словами «так хочет Бог», не имея в действительности никакого понятия, чего действительно Бог хочет. Разве в Книге написано: «убивай»? А мы — убиваем. И всё — Его именем». Он слишком много думал, этот доверчивый эмир! Потому и потерял Альгамбру — свой маленький миртовый рай на высоком холме Сабика.

Феди нанду не понравились эти слова: что имел в виду эмир, сказав «в Книге»? Он словно отождествил свой Коран со святой Библией! Но ведь Коран, как говорили Фердинанду, как раз и оправдывает убийства… Или — нет? Он не имел ни малейшего представления, что там было, в этом их Коране, и посмотрел на Изабеллу, ожидая увидеть на ее лице возмущение. Но не увидел. К тому же ему не понравилось, как она смотрела на эмира. Словно он был равным! Она иногда так же смотрела на того генуэзского наглеца, Колумба, и это тоже не нравилось Фердинанду!