О Китае - читать онлайн книгу. Автор: Генри Киссинджер cтр.№ 128

Все началось со смерти Ху Яобана. Дэн Сяопин стоял у истоков его взлета в 1981 году на пост генерального секретаря, высший руководящий пост в коммунистической партии. В 1986 году, когда консерваторы обвинили Ху Яобана за нерешительность во время студенческих демонстраций, его заменили на посту генерального секретаря партии на еще одного протеже Дэн Сяопина Чжао Цзыяна, оставив членом правящего Политбюро. На заседании Политбюро 8 апреля 1989 года с 73-летним Ху Яобаном случился сердечный приступ. Потрясенные коллеги привели его в чувство и отправили в больницу. Там его настиг еще один приступ, и он умер 15 апреля. Как и в случае смерти Чжоу Эньлая в 1976 году, смерть Ху Яобана послужила поводом для траурных церемоний с политическим подтекстом. За прошедшие годы ограничения на выступления ослабли. Если пришедшие почтить память Чжоу Эньлая в 1976 году скрывали свою критику Мао Цзэдуна и Цзян Цин аллегорическими ссылками на дворцовые интриги древних династий, то выражавшие соболезнования по случаю кончины Ху Яобана в 1989 году прямо называли объекты своей критики. Атмосфера уже сильно накалилась в связи с предстоящей 70-й годовщиной Движения 4 мая, развернутой в 1919 году националистически настроенными китайцами кампанией протеста против слабости китайского правительства и против Версальского мирного договора, воспринимавшегося ими как неравноправного ^[600].

Почитатели Ху Яобана возложили венки и траурные стихи к Памятнику Народным Героям на площади Тяньаньмэнь, многие отдавали должное приверженности бывшего генерального секретаря политическому либерализму и призывали воплотить его дух в дальнейших реформах. Студенты в Пекине и других городах воспользовались представившейся возможностью, чтобы выразить свое недовольство по поводу коррупции, инфляции, цензуры в прессе, университетских условий, сохранения ситуации, когда партийные «старейшины» неофициально правят из-за кулис. В Пекине различные студенческие группы выдвинули семь требований, где содержалась угроза продолжать демонстрации, до тех пор пока правительство их не выполнит. Не все группы поддерживали эти требования; беспрецедентное накопление различных по своему характеру и направлению проявлений недовольства грозило беспорядками. Начавшись как демонстрация, оно переросло в захват площади Тяньаньмэнь и в вызов власти правительства.

События развивались такими темпами, каких ни наблюдатели, ни участники не предполагали в начале месяца. К июню антиправительственные протесты различных масштабов охватили 341 город страны ^[601]. Протестующие захватывали поезда и школы, заблокировали главные магистрали столицы. На площади Тяньаньмэнь студенты объявили голодовку, чем привлекли внимание местных и иностранных наблюдателей, других нестуденческих групп, которые стали присоединяться к протестующим. Китайские руководители были вынуждены отменить проведение церемонии приветствия Горбачева на площади Тяньаньмэнь. Как ни унизительно, но власти провели ее без особой помпы в пекинском аэропорту без присутствия публики. В некоторых сообщениях проскальзывали упоминания о том, что части НОАК отказывались выполнять приказы о направлении в столицу для подавления демонстрантов, а также что правительственные служащие шли на демонстрации на улицу вместе с протестующими. Политическая проблема усугублялась событиями, разворачивавшимися на дальнем западе Китая, где тибетцы и представители уйгурского национального меньшинства Китая начали вести агитацию, ставя их собственные культурные вопросы (в случае с уйгурами утверждалось, что недавно изданная книга оскорбляла исламские чувства) ^[602].

Восстания обычно вырабатывают свои движущие силы по мере выхода развития событий из-под контроля основных исполнителей, превращающихся в персонажи пьесы, чей ход идет по совершенно незнакомому им сценарию. Протесты вызвали в памяти Дэн Сяопина исторические китайские опасения хаоса и реминисценции «культурной революции» вне зависимости от целей, какие провозгласили демонстранты. Ученый Эндрю Дж. Натан так красочно описал сложившуюся тупиковую ситуацию:

«Студенты не ставили перед собой цель бросить смертельный вызов тому, что было, по их мнению, опасным режимом. Но и режиму совсем не хотелось применять силу против студентов. Обе стороны разделяли множество общих целей, и у них во многом был общий язык. Но из-за недопонимания и ошибочности суждений они оказались в таком положении, когда вариантов для компромисса становилось все меньше и меньше. Несколько раз решение, казалось, вот-вот будет найдено, но в последний момент что-то мешало. Сползание к катастрофе вначале казалось медленным, но затем оно ускорилось из-за углубления расхождений с обеих сторон. Зная итог противостояния, мы читаем о том, что происходило, с чувством ужаса, возникающим от подлинной трагедии» ^[603].

В данной книге не ставится задача проанализировать события, приведшие к трагедии на площади Тяньаньмэнь; у каждой стороны свои восприятия в зависимости от различных, часто противоположных, точек отсчета в их участии в кризисе. Студенческие волнения начались с требований нахождения средств лечения конкретных болезней. Но захват главной площади столицы, при том, что он носил совершенно мирный характер, тоже своего рода тактика, предназначенная для демонстрации безволия правительства с целью ослабить его и заставить пойти на действия, которые поставят его в невыгодное положение.

Никто, однако, не спорит по поводу развязки сюжета. После колебаний в течение нескольких недель и демонстрации серьезного раскола в своих рядах относительно применения силы китайское руководство 4 июня нанесло решительный удар. Генерального секретаря коммунистической партии Чжао Цзыяна сняли с поста. После нескольких недель внутренних дебатов Дэн Сяопин, получив большинство в Политбюро, отдал приказ НОАК очистить площадь Тяньаньмэнь. В результате произошло суровое подавление протеста. Все транслировалось по телевидению, передавалось средствами массовой информации, чьи представители прибыли со всего мира для важной встречи между М. С. Горбачевым и китайским руководством.

Международная реакция оказалась резкой. Китайская Народная Республика никогда не объявляла себя демократией западного образца (а по сути, всегда отвергала такие заявления). Теперь же в мировых СМИ она выглядела деспотичным авторитарным государством, разбивающим народные устремления к правам человека. Дэн Сяопин, которому до того времени аплодировали как реформатору, подвергся критике за тиранию.