План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Алан Кларк cтр.№ 30

Этот «заговор», пусть он и был неумелым, крайне негативно повлиял на германскую кампанию. Ибо, рассматривая различные гипотезы, мы теперь можем видеть, что немцы совершали одну фатальную ошибку, а именно – ничего не делали. Возможный исход прямого удара на Москву уже обсуждался нами. Остается сказать, что, если бы генералы исполняли приказы Гитлера и добросовестно подготовили немедленное наступление на Ленинград, этот город, вероятно, пал бы к концу августа. Это дало бы время для осенней операции против Буденного и закрепления на рубеже Донца до начала зимы. Тогда трудно было бы предположить, что изолированная с обоих флангов русская столица не пала бы при первом же наступлении немцев в весенней кампании. Но вместо этого группа армий «Центр» тянула время. Танки стояли на месте, некоторые дивизии были отправлены к Леебу, другие были отданы Боком с величайшей неохотой на южное наступление. И пока тянулись эти колебания и проволочки, уходили драгоценные дни середины лета, сухих дорог и теплой погоды.

Русские прекрасно сознавали свою уязвимость в рославльской бреши, но словно окаменели от недостатка мобильности. В первые дни августа значительная часть окруженных под Смоленском сил смогла вырваться из германского кольца у Ермолина, и эти дивизии были немедленно отправлены на фронт близ Ельнинского выступа. Оба немецких танковых корпуса, 66-й и 67-й, были скованы бездействием, и хотя на фронт прибыли три свежие пехотные дивизии, Лемельзену удалось вывести «на отдых» только два танковых соединения – 29-ю моторизованную и 18-ю танковую дивизии. Таким образом, благодаря постоянному усилению своих позиций у Ельни и продолжению непрерывных локальных атак русские смогли прочно удерживаться на северном конце бреши. Южнее 5-я армия со вспомогательными войсками ускоренно накапливала людей вдоль Сожа, не думая о зияющем углублении на своем правом фланге, и поддерживала давление на вновь прибывшую пехоту германской 2-й армии.

Результатом того, что русские сохраняли спокойствие (и опять-таки невозможно решить, было ли это полководческое искусство или просто соблюдение общего приказа не уступать больше ни пяди земли), явилось то, что ширина рославльского разрыва оставалась без изменений – около 50 миль. Немцам надо было сломить одну или обе опоры, у Ельни и вдоль Сожа, сжимающие этот разрыв. Для операции такого масштаба Бок и Гудериан не располагали необходимыми силами, тем паче властью. Тем не менее, после того как Гудериан пробыл два дня в районе Ельни и собственными глазами увидел, что его солдаты вынуждены уступать пространство накапливающимся силам русских, он приказал готовиться к наступлению на Москву следующим образом: танковые корпуса должны быть введены в Бой на правом фланге вдоль Московского шоссе (то есть прямо в рославльский разрыв), а пехотные корпуса должны быть выдвинуты в центре и на левом фланге. «Атакуя сравнительно слабый русский фронт по обе стороны Московского шоссе и затем смяв фланговым ударом этот фронт от Спас-Деменска до Вязьмы, я надеялся облегчить наступление Гота и выйти на оперативный простор», – писал Гудериан.

Тем временем неуклюжая попытка немецкой 34-й пехотной дивизии форсировать Сож ниже Кричева оказалась отбитой. Сила реакции русских вызвала немалую тревогу в штабе 2-й армии, и 6 августа Гудериан получил «просьбу» ОКХ выделить не менее двух танковых дивизий и подчинить их 2-й армии для наступления на Рогачев. После телефонного разговора с Боком («Оба штаба считают возобновление наступления на Москву главнейшей задачей») он отказал в этой «просьбе» на том основании, что марш-бросок в расчлененном походном порядке и возвращение на суммарное расстояние в 250 миль будет чрезмерно большой нагрузкой для танков, уход за которыми и так был недостаточным.

В течение нескольких последующих дней Бок, несмотря на свое внутреннее согласие со схемой Гудериана, продолжал слать указания из ОКХ о том, что танковая группа должна, «по крайней мере, выслать несколько танков к Пропойску» (в полосе 34-й дивизии). Гудериан сам признал, что перед тем, как можно было начать наступление на Москву или предпринять любые другие крупные операции, следовало выполнить одно условие: обезопасить глубокий правый фланг в районе Кричева.

Но ему не хотелось расставаться ни с одной частью из своих уменьшившихся сил, чтобы кто-то другой выполнил эту задачу. Наконец, под непрекращающимся давлением из ОКХ он решил очистить фланг сам и выслал 24-й танковый корпус в южном направлении к Кричеву и левому флангу 2-й армии.

Вполне естественно, что ОКХ все больше тревожилось из-за продолжающегося непослушания его передовых командиров. 11 августа группу армий «Центр» официально уведомили, что план генерал-полковника Гудериана (для наступления по Московскому шоссе) отвергнут как «совершенно неудовлетворительный».

Бок не возражал и «согласился с отменой» плана. Гудериан же был в ярости и ответил угрозой бросить этот Ельнинский выступ, «в котором теперь нет никакого толка, а только источник непрерывных потерь». Это было неприемлемо для ОКХ, и Бок даже стал уверять Гудериана в том, что «он [выступ] гораздо более не выгоден для противника, чем для нас».

В течение нескольких дней ОКХ, по утверждению Гудериана, «обрушило на нас буквально поток разных указаний, что делало совершенно невозможным для подчиненных штабов разработать сколько-нибудь согласованный план». За это время сосредоточение танковой армии становилось с каждым часом меньше, так как вся масса 24-го танкового корпуса барона фон Гейра перемещалась на юг. Скоро в рославльском разрыве осталось почти столько же немецких войск, сколько и русских защитников. 29-й моторизованной дивизии было приказано вернуться со своего недолгого отдыха в этот район, а «Великую Германию» и «Рейх» перебросили прямо сюда с севера Ельнинского выступа, как только их сменила регулярная пехота. «Тактические мероприятия» делали рославльский разрыв уже не пунктом больших возможностей, а скорее «спокойным местечком», где могли отдохнуть усталые соединения.

Пока шли эти маневры и обсуждения, вопрос продолжал рассматриваться на высшим уровне Гальдером, которому всю предшествующую неделю приходилось трижды в день выслушивать ворчание Бока по телефону. Начальнику Генерального штаба удалось убедить Браухича, но последний не мог решиться прямо обратиться к Гитлеру до тех пор, пока не заручится поддержкой еще кого-нибудь в ОКВ. Оба обратились к Йодлю, разложив перед ним все свои карты. После «длительного обсуждения» начальник штаба ОКВ признал их доводы убедительными и пообещал использовать свое влияние на Гитлера. В соответствии с этим Браухич составил большой меморандум о желательности немедленного наступления на Москву и официально «подал» его в ОКВ через Йодля.

Уже прошло десять дней полного бездействия после совещания в Новом Борисове. Марш в тылу 24-го танкового корпуса закончился победой под Кричевом, где были разбиты три русские дивизии, оборонявшие рубеж по Сожу, и взято в плен 16 тысяч человек. Но в результате Гудериан стал заложником той же самой ситуации, которую он использовал в собственных целях менее месяца тому назад. Локальная победа, достигнутая в вакууме неопределенности, могла привести к тому, что использование сил Гудериана вошло бы в привычку, а это означало бы роковое распыление танковой группы.