Прощай, нищета! Краткая экономическая история мира - читать онлайн книгу. Автор: Грегори Кларк cтр.№ 22

Если бы эти общества, занимающиеся собирательством и подсечно-огневым земледелием, работали столько же, сколько в Англии, они бы могли производить намного больше продукции на одного трудящегося, чем англичане. Материальное процветание Англии в 1800 году было вырвано из земли тяжелым многочасовым трудом. По-видимому, Маршалл Салинз был по сути прав, когда выдвинул смелую идею о том, что собирательство и подсечно-огневое земледелие обеспечивают своего рода «первоначальное изобилие», выражающееся не в большом количестве доступных потребительских благ, а в изобилии досуга ^[65].

Таким образом, если данные антропологов о малых трудовых затратах в сообществах охотников и собирателей верны, то при условии одинакового материального уровня жизни в период 10 тыс. лет до н. э. — 1800 год н. э. реальные условия жизни с переходом на оседлое сельское хозяйство, вероятно, ухудшились из-за увеличения рабочего дня в этих обществах. Неолитическая революция не дала людям больше досуга; она лишь заставила их больше трудиться, никак не увеличив материальное вознаграждение.

При этом мы так и не получили ответа на одну загадку. Почему с приближением промышленной революции настолько выросли трудовые затраты в некоторых обществах? Этот вопрос разбирается в главе 9.

АЗИЯ ПРОТИВ ЕВРОПЫ

Европейские путешественники XVII и XVIII веков традиционно отмечали, что люди в Китае и Индии живут хуже, чем в северо-западной Европе. Такой же точки зрения придерживались в своих работах Смит и Мальтус. И хотя недавно возникшая группа историков, несколько нелогично именуемая Калифорнийской школой, заявляет, что условия жизни в Азии были ничуть не хуже, чем в северо-западной Европе, вышеприведенные факты противоречат этому утверждению ^[66]. Если исходить из таких показателей, как заработная плата, рост, рацион и виды занятий, то мы получим, что Япония, Китай и Индия в 1800 году и ранее были намного беднее Европы. Этот вывод подтверждается сведениями о случаях голода в Англии и Японии. В последний раз серьезный голод общенационального масштаба поразил Англию в 1315–1317 годах, когда по всей Северной Европе зерновые не уродились два года подряд. После этого, несмотря на местные случаи голода, число смертей от голода в масштабах страны было ничтожным, хотя центральное правительство почти не делало запасов зерна на случай неурожая. Напротив, Япония в период Эдо (1603–1868) испытала по меньшей мере семь случаев общенационального голода. Голод 1783–1787 и 1833–1837 годов, по оценкам, привел к гибели более 4 % населения страны ^[67].

Генетические данные позволяют сделать вывод о том, что это различие в уровне жизни между Европой и Восточной Азией могло сохраняться на протяжении тысячелетий. Охотники и собиратели потребляют в пищу мясо, но не потребляют молока. Поэтому переход к оседлому сельскому хозяйству с разведением домашних животных впервые создал возможность крупномасштабного потребления молока, полученного от животных. Однако люди с очень низкими доходами, как правило, потребляют молочные продукты в крайне ограниченном количестве. Калории, содержащиеся в молоке, масле и сыре, очень дороги, и потому их потребление ограничено кругом богатых людей. Зерновые и крахмалосодержащие культуры — гораздо более дешевый источник калорий. Географические факторы, влияющие на относительную стоимость разведения животных и выращивания различных продовольственных культур, также играли известную роль, но в целом молоко регулярно потреблялось лишь в богатых доиндустриальных аграрных экономиках.

Соответственно, у популяций, так и не овладевших оседлым земледелием, например у австралийских аборигенов, почти начисто отсутствует генетическая мутация, позволяющая взрослым переваривать лактозу — сахар, содержащийся в молоке. Напротив, такая мутация есть у большинства жителей северо-западной Европы. Однако взрослые китайцы, несмотря на очень давнюю историю оседлого земледелия и разнообразие климатических зон в Китае, в целом лишены способности переваривать лактозу, а значит, молоко никогда не играло большой роли в рационе китайцев, из чего следует, что уровень их жизни в доиндустриальную эру в целом был низким ^[68].

УСПЕХ МАЛЬТУЗИАНСКОЙ МОДЕЛИ

Ключевые положения мальтузианской модели подтверждаются многочисленными фактами, содержащимися в исторических источниках, а также данными, полученными в ходе измерения скелетов, найденных в захоронениях. Уровень жизни до 1800 года не зависел от уровня технологии в данном обществе. Однако он очень сильно различался от общества к обществу. Например, средневековая Западная Европа в период между вспышкой «черной смерти» в 1347 году и возобновлением роста населения в 1550 году отличалась необычайным богатством даже по стандартам современных беднейших экономик. Полинезия до контактов с европейцами также, по-видимому, была процветающим миром. Напротив, Китай, Индия и Япония в XVIII и XIX веках производят впечатление очень бедных обществ. В главах 4 и 5 мы рассмотрим причины таких различий, которые скрываются в факторах, определяющих фертильность и смертность.

Поскольку до 1800 года все общества были мальтузианскими, человечество могло поднять уровень жизни лишь двумя способами — либо снижая фертильность, либо повышая уровень смертности. Снижение фертильности в мальтузианской экономике влекло за собой два последствия. Во-первых, оно повышало уровень жизни, а во-вторых, увеличивало ожидаемую продолжительность жизни. Если уровень рождаемости достигал биологического максимума, составляя 60 на 1000, то ожидаемая продолжительность жизни при рождении не превышала жалких 17 лет. Если же уровень рождаемости удавалось снизить до 25 на 1000, то ожидаемая продолжительность жизни возрастала до 40 лет.

Демография северо-западной Европы до 1800 года была предметом интенсивных исследований. Сохранившиеся в церковных приходах Англии и Франции записи о крещениях, похоронах и свадьбах позволяют проследить уровни фертильности и смертности начиная с 1540 года. Уже из самых старых записей видно, что уровень рождаемости в северо-западной Европе сильно недотягивал до биологического максимума. Например, в Англии в 1650-х годах, когда фертильность имела минимальное значение для доиндустриальной эпохи, уровень рождаемости составлял 27 на 1000 — в два с лишним раза меньше биологического максимума. Средняя английская женщина рожала лишь 3,6 ребенка ^[70].