Европа и ислам. История непонимания - читать онлайн книгу. Автор: Франко Кардини cтр.№ 64

Это и явилось поводом к войне — хотя, возможно, и непреднамеренным, — со стороны российского правительства. Как обычно, Франция продолжала подливать масло в огонь оскорбленной турецкой гордости; вспыхнувшая война только подтвердила, что передовые реформы Бонневаля еще не успели пустить корни. Хотя у турок имелось великолепное шестидесятитысячное войско (не считая конницы союзников-татар), они потерпели поражение, а их флот на Черном море был уничтожен. В то время как русские войска, вторгшись в Молдавию и Валахию, встречались как освободители православным населением (но не боярами — вассалами Порты), агенты императрицы колесили по Греции, подталкивая и там христиан к выступлению. Война продолжалась, несмотря на предложение посредничества со стороны прусского короля Фридриха II, — который, встревоженный слишком большими успехами русских, в 1772 году организовал первый раздел Польши, — и прекратилась только из-за того, что Екатерину обеспокоил начавшийся пугачевский бунт.

Кючук-Кайнарджийский мирный договор, подписанный 21 июля 1774 года, закреплял победу России: ей пришлось очистить Молдавию, Валахию и Бессарабию, зато она окончательно приобретала Азов и все земли между Днепром и Бугом, получила для своих судов право на плавание по Черному и Средиземному морям и добилась от Порты признания автономии Крымского ханства и дунайских княжеств: то был первый шаг на пути их вхождения в сферу русского влияния. Но было и нечто большее: впервые страна-победительница вмешалась в дела политического и государственного устройства побежденной страны, заставив султана взять на себя обязательство осуществить реформы, направленные на «модернизацию» и «европеизацию».

Кроме этого, Россия получила разрешение на строительство православной церкви в Стамбуле, в квартале Галата. Императрица также признавалась защитницей христианского населения на всей территории Османской империи: этот титул исторически принадлежал, по крайней мере начиная с XVI века, королю Франции.

Религиозно-правовой аспект договора являлся намного более важным, чем это может показаться на первый взгляд. Императрица была прекрасно осведомлена о том, насколько сильны и престижны позиции, занимаемые Францией в Святой Земле, и теперь намеревалась играть в Турции ту же роль в отношении православных, что французский король играл в отношении католиков. По этому же договору она получала право говорить от имени православных греков, проживавших на островах Эгейского моря, и от имени православных христиан Молдавии и Валахии. Другие статьи этого договора, хотя и в сильно завуалированной форме, распространяли на Россию те же привилегии, которые капитуляции признавали за Францией и Англией: российская самодержица становилась покровительницей православных на всем Ближнем Востоке. Под предлогом защиты христиан в Святой Земле, началось соперничество между Россией и Францией (между католиками и православными) за господство над христианскими общинами в почти обезлюдевшем, разрушенном Иерусалиме, которые влачили жалкое существование. Русско-турецкие протоколы явно противоречили другим соглашениям, заключенным ранее султаном и его предшественниками, особенно с Францией. Совершенно очевидно, что эту «ошибку» обе стороны допустили намеренно, хотя и с разными целями. Для России было важно нарушить монополию западных держав; Турция же была заинтересована сделать все возможное, чтобы спровоцировать среди европейцев вражду и вызвать конфликт между ними.

Так или иначе, мечта Екатерины II создать империю, которая простиралась бы от Балтики до Средиземного моря и от Греции до Каспия, уже начала осуществляться во всех отношениях — политическом, военном и религиозном. Для этого, однако, нужно было договориться по крайней мере с Австрией, союзником-соперником в экспансии на Балканах, и разыгрывать одновременно две карты: славянского единства и свободы для православной веры. В 1780 году Екатерина II встретилась с австрийским императором Иосифом II. За этим последовал договор 1781 года, который, в сущности, уже был проектом раздела турецкой империи — проектом совершенно иного масштаба, чем раздел Польши. Россия присоединяла Крым и северный берег Дуная, создавая под своей эгидой независимую Дакию, границы которой еще не были точно определены; правителем ее предполагалось сделать фаворита императрицы князя Потемкина. Австрия получала Боснию, Сербию и часть Далмации; Венеция возвращала себе Кипр и Морею. А если бы удалось изгнать султана из Стамбула, то город снова стал бы Вторым Римом — Константинополем, и возродившейся византийской империей правил бы внук царицы Третьего Рима, князь Константин (имя, выбранное с умыслом). Между тем, готовя почву для новой войны, русские вели тайные переговоры с крымскими татарами и старались усилить свое влияние в Грузии.

План Екатерины не был настолько уж безрассудным. Если бы он удался, а он мог удаться, это коренным образом и, может быть, надолго изменило бы расстановку сил в Европе. Непредсказуемо на сей раз повел себя султан Абдул-Хамид I, который в 1787 году начал настоящую превентивную кампанию против России, которая застала императрицу врасплох: ее войска были не готовы к войне. Позорный Кючук-Кайнарджийский мир, ущемивший турецкую гордость, и понимание того, что вооруженные силы Турции неспособны к современной войне из-за ее технологического и производственно-экономического отставания от Европы, вновь сделали актуальными те идеи, которые противники Бонневаля и сторонники мусульманских традиций похоронили в сороковые годы. Как ни парадоксально, но русские требования насчет перемен в общественном и государственном устройстве Турции — ненавистные для турок, так как они были навязаны «неверными» в рамках грабительского мирного договора, — на деле стали основой для возрождения империи. Симптомом и даже символом этого возрождения стала вновь открывшаяся типография, где печатались книги на турецком языке. Султан, благожелательно относившийся к реформам, приказал снова открыть основанную Бонневалем артиллерийскую школу, на сей раз под руководством барона де Тотта; одновременно во Франции закупались новые пушки, а французские инженеры Лe Руа и Дюире восстанавливали и модернизировали военно-морской флот.

Новый турецкий флот и плохая погода объединились, нанеся поражение русской эскадре на Черном море, а войска императора Иосифа, который в соответствии с договором 1781 года пришел на помощь императрице, были разбиты в Сербии. Турки вновь захватили Банат, и после нескольких тяжелых и безрезультатных военных кампаний новый император Леопольд I был вынужден пойти на сепаратный мир (1791). Оставшись одни, русские, в свою очередь, через несколько месяцев подписали Ясский мир, получив, по крайней мере, Бессарабию — часть Молдавии, расположенную на западном берегу Днестра. «Философы», уже предрекавшие скорый и неизбежный конец османского деспотизма и, следовательно, мусульманского «фанатизма», на сей раз ошиблись. К тому же Франция и Англия, со своей стороны, были против исчезновения Османской империи; их не устраивало то, что на смену ей придет могущественная российская держава, которая контролировала бы Проливы и все Восточное Средиземноморье, господствуя надо всем православным миром и регулируя с выгодой для себя экономику и торговлю в районе Черного моря, на Балканах и на венецианских островах.

Народы и их верования во всех этих расчетах и сложных политических, дипломатических и военных маневрах не учитывались. Население территорий от Дуная до Крыма было вовлечено в постоянное перекраивание границ, выступая лишь в качестве предмета спора. Православные народы, сознавали они это или нет, рассматривались лишь как предлог для осуществления имперской политики России; мусульмане же, казалось, не существовали для европейцев, считавших их последователями «фанатической» веры, которая неминуемо должна была исчезнуть под неодолимым напором прогресса и разума.