Европа и ислам. История непонимания - читать онлайн книгу. Автор: Франко Кардини cтр.№ 13

Тунисские эмиры-аглабиды, видимо, были призваны на Сицилию неким византийским сановником, желавшим использовать их против своих соперников в борьбе за власть. Им понадобилось более семидесяти лет на то, чтобы полностью завладеть островом: долгий период, если сравнить его с головокружительной военной прогулкой, которая в необычайно короткий срок сделала почти весь Пиренейский полуостров субконтинентом, основательно проникнутым духом ислама. Но после сдачи Таормины в 902 году Сицилия почти на два века стала одной из важнейших частей дар ал-ислама. Конечно, христиане, сведенные к положению диммий, не исчезли с острова, но тем не менее, процесс арабизации и берберизации зашел очень далеко, в том числе в этническом и лингвистическом плане. Сицилийский этнический субстрат был сложным и смешанным: доиндоевропейские «пеласги», финикийцы, эллины, латиняне, византийские греки; тем не менее арабо-берберы оставили в сикульском языке ^[10] весьма заметные следы, особенно в том, что касается земледелия, ирригации, сельскохозяйственных инструментов и техники обработки земли. Пришедшие из знойной и сухой местности мусульмане были поражены и восхищены обилием воды и лесов на Сицилии, который мог стать неистощимым источником древесины для всего исламского флота. Ибн-Хаукал в X веке относился к Сицилии несколько свысока, считая ее периферией по отношению к процветающим странам Магриба. Однако Палермо, который он увидел в 973 году, был одним из крупнейших городов западного Средиземноморья, с множеством прекрасных дворцов и культовых зданий, прохладными фонтанами, богатыми рынками. До наших дней от всего этого великолепия дошли только бани Чефалу, теперь уже разрушенные. Но основные черты культуры и искусства мусульманской Сицилии сохранились и в XII веке, после завоевания острова викингами. Циза, Куба, палатинская Капелла говорят нам о высоком качестве жизни и о joie de vivre ^[11] необычайного уровня, соответствующего, впрочем, тому, что мы знаем и что осталось нам от дворцов, садов, водохранилищ, мечетей, медресе Испании и Магриба.

Точно так же свидетельства современников говорят нам об интенсивной интеллектуальной жизни при викингах. На острове расцвели такие науки, как теология, филология, грамматика. Здесь было создано множество превосходных поэтических произведений, как о том косвенно свидетельствует антология (к сожалению, утраченная) Ибн ал-Катта и стихи поэта Ибн Хамдиса, который много лет провел в изгнании: он покинул Сицилию после вторжения скандинавов, затем — Андалузию после прихода к власти Альморавидов и умер (то ли на Майорке, то ли в Беджаие) в 1133 году. Под андалузским небом он оплакивал утраченные им небеса Сицилии — точно так же, как четыреста лет спустя будут скорбеть о родине андалузские изгнанники в Магрибе. Сицилийская поэзия — это «классическая» арабская поэзия, обязанная своими образцами и стилистическими решениями великой традиции ал-Андалуса и при этом не совсем чуждая последующему расцвету сикульской поэзии, которая развилась — на первый взгляд из ничего — во время господства на острове скандинавов.

На Сицилии, так же как в Кордовском халифате, после смерти эмира ал-Акхала (1019–1036), при котором сохранялось политическое единство острова, последовал период раздробленности, со временем открывшей дорогу норманнским завоевателям. Но дворы мелких местных правителей, как и в Испании, долго сохраняли пышность и утонченность, присущие до них палермскому двору.

Мосарабы Испании, даже арабизированные и смирившиеся с мусульманским владычеством, все же не питали большой любви к своим правителям, несмотря на проявляемую теми высокую терпимость. Многие бежали в ту часть Пиренейского полуострова, которая лежала к северу от Эбро, или в прохладную и дождливую Кантабрию, горную область между Астурией и Наваррой. Там они создали мосарабскую культуру: характерными ее чертами стали знаменитые арки в форме подковы (то ли реминисценция исламских форм, то ли развитие вестготских образцов) и комментарии к Апокалипсису, в иллюстрациях к которым чувствуется пристрастие к яркому хроматизму и фантастическим видениям.

Но мосарабское высшее духовенство склонялось к мирному сосуществованию с мусульманами и поэтому сделало скрытую уступку строгому исламскому монотеизму в виде доктрины толедского епископа Элипранда, которую он выдвинул в конце VIII века: согласно ей, Христос был Избранным, «усыновленным» самим Богом, но Божественное Существо при этом оставалось только одно. Как реакция на это, в северной части полуострова, не затронутой мусульманскими завоеваниями, стало развиваться христианство, проникнутое идеей триединства, в чем можно увидеть проявление жесткой оппозиции исламу.

В королевстве, основанном готом Пелагием в 720 году в Овьедо, утвердился тот вид христианской веры, который в дальнейшем будет прочно ассоциироваться с национальным характером жителей Иберии. В таком контексте особенно важным становится то, что в начале IX века в галисийском городке Компостела были обретены мощи, после недолгих споров признанные мощами апостола Иакова, которые море чудесным образом принесло на северо-западный берег Испании. Иаков традиционно считался проповедником христианства на Пиренейском полуострове. Подобная реликвия повышало статус церкви Астурийского королевства, делая ее равной церквям, основанным апостолами — римской, александрийской, антиохийской, константинопольской, — и позволяло успешно конкурировать с ними (венецианцы могли бы считать свою церковь не менее значительной, так как туда из Александрии были доставлены мощи святого апостола Марка). Астурийская монархия опиралась на культ «Сант-Яго» (позднелатинское стяжение слов sanctus Jacopus — святой Иаков), чтобы отстоять свою преемственность по отношению к вестготской короне, прерванную арабо-берберским вторжением. С той же целью был разработан крупный проект нового заселения долины реки Дуэро, который охватывал как новые населенные пункты (в том числе город Бургос, вокруг которого к середине X века образовалось целое графство), так и старинные города, чье население к тому времени сильно сократилось. Реализация этого проекта стала возможной еще и потому, что в то время почти во всей Европе не только улучшились климатические условия, но и наметился демографический подъем, который достигнет своего апогея в период с X по XII века и замедлится только во второй половине XIII века. Когда при Альфонсе III Великом (866–910) столица Астурии была перенесена из Овьедо в основанный еще римлянами город Леон, от которого королевство получило новое название, стало очевидно, что правители намерены сдвинуть границы к югу и расширить область расселения астурийцев по направлению к плоскогорью. Полномасштабные военные действия против сарацин были невозможны, но кратковременные набеги (aceifas) случались нередко.