Таинство любви сквозь призму истории. Отношения мужчины и женщины с библейских времен до наших дней - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Картленд cтр.№ 17

Саму практику полового акта приходилось терпеть, даже признавать правильной и естественной. Ведь Господь приказал: «Плодитесь и размножайтесь». Только думать об этом не следовало, а-тем паче готовиться.

Тут явно поработала старушка Ева, и первые святые, игнорируя собственных матерей, провозглашали женщину в целом греховной, преследующей одну цель – искусить и соблазнить мужчину с помощью «беглых уклончивых взглядов», по выражению Иеронима.

Отцы церкви были убеждены, что ни одна женщина не устоит перед искушением, и могли с полным правом цитировать Овидия:

Предлагалось множество способов исцеления обезумевших от любви и от похоти. «Венера замерзает без хлеба и вина», поэтому пациентам следовало носить «на теле власяницу, ходить босиком в холод, то и дело себя бичевать по примеру монахов, но прежде всего поститься».

«Так как голод, – говорил святой Амвросий, один из самых почитаемых отцов церкви, – друг целомудрия, значит, он враг похотливости, но сытость побеждает воздержанность и порождает всяческие провокации».

Применялось и кровопускание; к интимным частям тела прикладывали камфару, которую рекомендовалось «носить в штанах для расслабления члена». Юному еврею, почти обезумевшему от любви, дали «отвар из чемерицы, другие подобные слабительные и очищающие, обычно применяемые при черной холере».

Благородной девственнице, пораженной любовью, было велено двадцать один день носить на спине тяжелый свинцовый лист, постоянно жевать кориандр и листья салата с уксусом. Она исцелилась.

Авиценна, арабский поэт, которому «Бог открыл все врата мудрости», писал в начале XI в., советуя Друзьям «заболевшего» любовью:

«Скажите ему, что его любовь лжива и развлекает другого, отвергает его, не думает о нем, что она грязная дура-распутница, шлюха, мегера, сварливая чертовка, или, по обычаю итальянцев, скажите, что у него или у нее мерзкая, постыдная болезнь, подагра, камни, падучая, передающиеся по наследству».

Высказав множество предложений, он продолжает:

«Скажите ему, что он гермафродит, евнух, импотент, дурак, простак, нищий, содержатель шлюхи, погрязший в долгах, что его мать – ведьма, отец – висельник, что в брюхе у него волк, на ноге язва, что он страдает недержанием мочи».

Была надежда, что после этого влюбленный закричит, цитируя Плавта: «Отоприте засовы и вышвырните ее, ведь ее любовь выкачивает из меня соки жизни!»

С другой стороны, если мужчина женился, жена его становилась чуть выше рабыни, как говорится в «Книге рыцаря Замка Ландри», опубликованной в 1371 г. и составленной пожилым вдовцом: «Женщина не должна спорить, досаждать мужу, отвечать ему перед чужими, хулить, высказывать пренебрежение. Одной жены муж часто стыдился, просил успокоиться, не позориться; но чем справедливее он говорил, тем хуже она становилась. Тогда, разгневанный ее наставлениями, он свалил женщину кулаком на землю, пнул ногой в лицо, сломал нос, и она потом на всю жизнь осталась с переломанным носом, портившим и безобразившим ее лицо, примерно наказанная».

Брак считался прискорбным событием, невзирая на сакраментальную ауру. Одной этой мысли было достаточно для бегства святого Авраама с собственного свадебного пира. Он заперся в башне, чтобы противостоять страшному искушению, которому подвергался с появлением невесты.

Невозможность полностью подавить основной человеческий инстинкт имела определенные побочные следствия.

Если личные повседневные жизненные привычки людей можно было критиковать и держать под контролем, настоящие прегрешения цвели пышным цветом. В результате они превратились в неизбежное зло и даже были признаны церковью.

Проституция вскоре стала считаться нормальной и важной составляющей жизни общества.

Фома Аквинский назвал проституцию необходимым придатком морали: «При дворце необходима выгребная яма, чтобы весь дворец не вонял».

Папы взимали налоги с римских борделей, и в X в. общий доход составил 20 тысяч дукатов. Германские епископы также видели в находившихся под их контролем борделях важный источник прибыли, а порой, как в Вюрцбурге, бордели служили заманчивой приманкой для ищущих службы священников.

В 1442 г. архиепископ Майнский возмущенно жаловался на светские власти города, которые подорвали его доход от борделей, открыв конкурентное заведение ради сокращения налогов с граждан.

Средневековый упадок нравов очень медленно уходил в прошлое. Дикарское отношение мужчины к любой беззащитной женщине, ограниченное только страхом перед Божьей карой, претерпевало постепенное, но фантастическое превращение, в результате которого женщина из пропасти вознеслась на небеса.

Рыцарство со всеми его официальными ритуалами и культом чести отразилось на женщине не меньше, чем на религии и политике. Женщина, по крайней мере в собственном классе и круге, стала хрупким, нуждающимся в защите объектом. В моду вошли красивые, пышные костюмы, хоть и скрывавшие признаки пола.

Женщины всегда умели меняться с помощью моды. Средневековая женщина исчезла.

Вместо нее возникла изысканная, эфирная, поэтичная женщина, благородная, скромная, с милым грустным лицом и с пальцами, подобными лепесткам цветов; слишком умная, старавшаяся не проявлять свою чувственность; гордая, деликатная, чистая, с длинной грациозной шеей и маленькой грудью.

Теперь в женщине все должно было быть прекрасным. Мирянин по имени Фиренцуола, автор книжечки под названием «Красота Женщины», описал даже, как должен выглядеть ее язык:

«Кончик языка, если его случайно нужно выставить напоказ, что бывает, но редко, должен лежать красиво, выражая желание и утешение, красно-алый, но никак не заостренный, а также не плоский».

Накопление богатства, особенно в торговых итальянских государствах, дало возможность мужчинам и женщинам наслаждаться формализованной любовной игрой. Женщины старались жить в соответствии с отводившейся им высокой репутацией, и в итоге любовь окружила сильная религиозная аура.

Художники писали со своих любовниц Мадонну и заново открытых ими языческих богинь Афин и Рима.

Сандро Боттичелли изображал идеализированную мистическую красоту, выросшую на почве гуманистической и платонической культуры, которая развивалась в кругу колоритного и порочного Лоренцо Великолепного во второй половине XV в.