Исповедь меча, или Путь самурая - читать онлайн книгу. Автор: Этьен Кассе cтр.№ 27

Самурайские женщины, возможно, и не командовали войсками, но без них мужчины-буси точно никогда бы не стали идеальными воинами на Пути служения.

Приведу историю госпожи Масако. Она была женой первого сёгуна периода Камакуры — Минамото Ёритомо. Надо сказать, что сам сёгун был самурай так себе, не очень. Именно он посеял множество семян ненависти и недоверия, затравив собственного брата Ёсицунэ — победителя Тайра, прекрасного полководца и просто неплохого человека. А вот с женой Минамото повезло: все в его жизни и в жизни его страны держалось именно на госпоже Масако. По свидетельству историков, Масако была проницательной и отважной женщиной, и даже после смерти сёгуна госпожа Масако управляла и весьма неплохо… всем государством. И это — единственный случай, когда верховная власть в стране находилась в руках женщины неимператорского происхождения.

Удивительные японские женщины тоже шли по Пути воина, по Пути служения. «Кодекс Буси-до» восхвалял женщин-самураев, которые были способны, как писал Лекки в «History of European Morals», «подняться выше несовершенства и недостатков, свойственных их полу, и проявить героическую силу духа, которая могла бы быть достойной самых храбрых и благородных мужчин».

Искусству владеть оружием самурайских женщин обучали с малолетства. Женщины-самураи, не имевшие своего господина, были вынуждены сами становиться собственными телохранителями. В день достижения девушкой из рода буси совершеннолетия — в 12 лет — ей вручали кинжал кайкэн. Он всегда находился при ней, в рукаве или за поясом. Им можно было наносить молниеносные удары в ближнем бою, его метали со смертоносной скоростью, к нему прибегали для совершения ритуального самоубийства.

Оружием женщины-самураи вообще владели мастерски, в том числе даже копьем, как прямым — яри, так и изогнутым — нагината. А хранили женщины-буси свои копья над дверью в жилище, получая таким образом возможность использовать его против атакующих врагов или любого непрошеного гостя, проникшего в дом.

Женщины-самураи умели биться и не бояться смерти. Иногда они даже сами убивали мужчин, когда те колебались совершить ритуальный акт харакири. В старинном сказании о доме Тайра есть такой эпизод. У Данноура Нииодоно происходило морское сражение, и бабушка малолетнего императора Антоку, столкнувшись с угрозой попасть в плен к воинам Минамото, прижала ребенка к себе и бросилась с обрыва. За ней последовали все ее придворные дамы. Спасти удалось — да и то насильно — только мать малолетнего Антоку.

Женщины-самураи умели протестовать (канси) против произвола господина. Так, один из правителей провинции Хиго воспылал преступной страстью к жене своего верного вассала и убил его. Горю женщины не было предела, но она была обязана отомстить недостойному правителю, даже если эта месть — всего лишь слабое канси. Женщина попросила немного времени для того, чтобы похоронить убитого мужа и оплакать его, а также собрать придворных, чтобы отметить конец траура. Правитель Хиго поверил ей — до того ослепила его страсть. Придворных красавица предложила собрать на высокой башне, с которой в итоге и бросилась вниз на глазах у обманутого недостойного правителя и гостей.

Целомудренность эти женщины ценили выше жизни. Однажды девушку-самурая взяли в плен. Опасаясь насилия, она решила схитрить и попросила написать письмо своей сестре. Дописав письмо, девушка-самурай бросилась на ближайшего из воинов, выхватила у него оружие и заколола себя, спасая свою честь. В письме были строки прощальных стихов:

Путь служения женщины-самурая — это Путь служения своему супругу. С самой юности женщин-самураев приучали ставить интересы мужчин-буси выше собственных. Образ легендарной Адзумы был для самурайских девушек романтическим идеалом исполнения женой самурая своего долга. Согласно легенде, Адзума узнала, что ее возлюбленный собирается убить ее супруга. Она любила обоих. Но, считая своим долгом спасение жизни мужа, она ночью вышла в темноте на дорогу вместо него и приняла смерть от удара меча своего любовника.

В книге Инадзо Нитобэ «Бусидо — душа Японии» приводится письмо молодой жены одного даймё. Оно было написано женщиной перед совершением ею сеппуку. Думаю, оно многое расскажет даже нам, современным людям:

«Я знаю, что ни одно несчастье или трагедия в жизни человека не происходит без предопределения свыше. Словно ветвь, упавшая в реку, мы вновь обретаем покой в реке забвения, из которой все вышли. Два коротких года назад, соединясь узами брака, мое сердце последовало за вами, став вашей преданной тенью, и как неразрывная связь двух любящих сердец, я всегда готова последовать за вами. Я пишу эти слова, как прощанье с нашей любовью, поскольку я знаю, что предстоящая битва будет последней в вашей жизни… Если земля не будет больше дарить надежду и радость, то зачем мне оставаться на ней, проведя весь свой остаток жизни в печалях о вас?»

Рай самураев

— Ну, не дурак ли ты, раз выходишь безоружным против того, кто держит в руках такой меч?

Вэй Гуань Джоу и Митома ждали сигнала к бою.

— Тебе, что, так хочется умереть? Эй, да ты слышишь меня? Я ведь, кажется, о твоем скором конце говорю! Мог бы по крайней мере проявить хоть каплю интереса!

Вэй Гуань скинул одежды и расслабленно взмахнул руками.

Раздался сигнал к бою. Борьба началась на безумной скорости.

Монах танцевал вокруг Митомы, а Митома обнажил сразу два клинка. Но пока ни один из противников не мог подступиться к другому. С трибун вскоре понеслись ободряющие крики:

— Митомааа! Мииитоомааа!

И:

— Вэй Гуань!

Прыжок монаха — и на руках сына даймё появились тонкие струйки крови.

— Что такое присутствие Ничто? — внезапно спросил монах.

Лицо Митомы исказилось, превратившись в чудовищную маску. Возможно, молодой самурай так улыбался противнику.

— Присутствие Ничто есть боль. Подойди ближе, и ты познаешь боль, ничтожный.

Митома атаковал, но Вэй Гуань отклонился. Песок взметнулся в воздух. Вэй Гуань исчез за каскадом песка, перевернувшись колесом. Митома тряс головой и тер кулаками глаза. Потом откуда-то вылетел монах, и его нога, словно невзначай, коснулась рук Митомы. Но все было так быстро и столь дико, что даже сёгун не смог ничего понять.