Но Таня.
– Я просто не могу, – сказал он. – Мама не пускает меня из дому. Типа в наказание за вчерашнее. Во-первых, я пришел очень поздно, а во-вторых, она заметила, что я пил. Так что я вроде как под домашним арестом, и она не пускает меня вообще никуда.
– То есть ко мне ты не придешь, зато собираешься отправиться на троллиную охоту.
– К тому времени мама уже заснет. Кроме того, я сказал, что «возможно» пойду на троллиную охоту, а не что пойду туда точно.
– А вчера после вечеринки они на нее не ходили? – спросила Светлячок.
– Не думаю. Хотя я сразу пошел домой, откуда мне знать? А что?
– Да нет, ничего, – пробормотала она, а затем, помолчав несколько секунд, сказала: – Слушай, если потом ты все-таки сумеешь улизнуть из дома ради троллиной охоты, то вместо этого можешь приехать сюда. Я уверена, что матери не будет дома почти всю ночь, так что у нас куча свободного времени. Ну, что скажешь?
Черт! Он мог бы пропустить троллиную охоту. Против этого он не возражал. Но встречу с Таней перед этим…
Как же мне выпутаться?
– Подумай хорошенько, прежде чем отвечать, – сказала Светлячок.
– Ой, ну что ты…
– Если тебе хочется быть с Таней, то почему бы сразу не признаться?
– Это вовсе не так.
– А мне почему-то кажется, что именно так.
– Я буду выглядеть, как мокрая курица, если не появлюсь.
– Я не собираюсь просить тебя, Джереми. Это твой выбор. Ты сам вправе решать, с кем тебе лучше, со мной или с Таней.
– Это нечестно…
– Ладушки. Кажется, я получила ответ на интересующий меня вопрос. Пока.
– Светлячок!
Она повесила трубку.
– Проклятье! – Джереми швырнул трубку на рычаг. Он бросился в ванную, запер дверь и привалился к ней спиной. Ощерившись, он несколько раз ударил себя кулаками по ляжкам, а потом съехал спиной по двери на пол и обнял колени.
«Сука! – думал он. – Черт бы ее побрал! Это нечестно!»
Раз ей так без хера не можется – пускай и идет на хер.
Он впился зубами в колено и сжимал челюсти, пока не почувствовал боль. От вкуса вельветовой штанины пересохло во рту.
Я мог бы поехать к ней домой, подумал он.
Он представил себя вместе со Светлячком на диване в полумраке комнаты. Представил ее в своих объятиях, как ее губы прижимаются к его губам. Представил ее мягкое и гладкое тело, благоухающее маслом для загара.
Его зубы разжались. Он закрыл рот и прижался губами к влажной ткани штанов.
Это было бы замечательно.
В самом деле.
Но ведь еще не все потеряно, подумал он. Если я сейчас же перезвоню ей…
Но тогда я упущу Таню.
Он вновь увидел себя в комнате Тани, увидел ее, стоящую перед ним, обнаженную и поблескивающую от пота, ощущение от ее кожи в кровавых потеках. Откуда-то из глубины живота разлилось тепло. Он испытывал волнение… и вожделение. Он задрожал, тоскуя по ней… но в то же время и страшась ее.
Она плохая, думал он. Возможно, сумасшедшая. Я не хочу ее. Лучше держаться от нее подальше. Так все-таки, что же со мной не так? Боже!
Так позвони же Светлячку. Но как? Я не знаю номера ее телефона. Я не знаю даже ее настоящего имени.
Джереми услышал шаги в коридоре. А затем стук в дверь.
– Сладенький? Там тебе кто-то звонит.
Его сердце екнуло.
Отползя от двери, он ответил:
– Сейчас выйду.
Придвинувшись к унитазу, он смыл воду, поднялся на ноги, поспешил обратно к двери и открыл ее. На пороге стояла мать и хмуро смотрела на него:
– С тобой все в порядке?
– Да. Все нормально. Кто звонит? Светлячок?
– Она не представилась.
– Наверняка она. Она обещала перезвонить.
Торопясь к телефону, он услышал за спиной голос матери:
– Только не вздумай строить никаких планов, не предупредив меня. Не забывай, что ты все еще наказан, молодой человек.
– Да, я знаю. – Прежде чем войти в кухню, он обернулся и увидел, что мать направляется в гостиную. Он взял трубку.
Пусть это будет Светлячок, подумал он. Пожалуйста.
– Алло?
– Это я.
Таня.
Чувство разочарования и утраты охватило его. Но следом неожиданно накатил жар. Сердце забилось чаще.
– Секундочку, – сказал он.
– Ты взял? – послышался голос матери с параллельного аппарата.
– Да. Спасибо.
Она положила трубку.
– Все в порядке, – сказал он. – Она отключилась.
– Сможешь выйти попозже? – спросила Таня. – Где-то около полуночи?
– Полуночи?
– Да. Только ты и я. С другими встретимся позже.
У него перехватило дыхание; он только и смог выдавить:
– Да.
– Возьмем мою машину. Я припаркуюсь через дорогу от твоего дома.
– Ладно.
– С тобой все в порядке? Голос какой-то чудной.
– Просто немного волнуюсь, – сказал он.
– Я тоже. В общем, уже совсем скоро. В полночь.
– Да.
– До встречи, Герцог.
– До встречи. – Он повесил трубку, обернулся и посмотрел на настенные часы. Без десяти девять. Еще три часа и десять минут. Целая вечность.
Да никакая не вечность.
Полночь уже совсем скоро. Он знал это. И что-то ему подсказывало, что Таня наверняка приедет гораздо раньше.
От волнения он весь взмок, его трясло так, что пришлось стиснуть зубы. Чтобы хоть как-то унять дрожь, он обхватил себя за плечи.
Но дрожь никак не унималась. Казалось, содрогается все нутро.
Надо принять душ, подумал он. Горячий душ. Он поможет унять эту дрожь. И скоротать время. Кроме того, во время встречи с ней я хочу быть чистым.
Пошатываясь, он побрел в ванную. В голове перемежались образы: шрам на теле Тани, ее обнаженная грудь; улыбка Светлячка; лезвие, скользящее по Таниной плоти; рука Светлячка в его руке; Танин рот, обсасывающий кровь с его пальцев; вот он растирает по спине Светлячка масло для загара; вот он размазывает по животу и груди Тани кровь.
37
Робин сидела на диване, скрестив ноги и подложив под себя полотенце, чтобы не намочить обивку мокрым бикини. Она играла Нейту на банджо и пела.
Он сидел перед ней на полу с мечтательным и отсутствующим видом. После плаванья волосы его растрепались и переливались золотом в свете горящего за спиной камина. Огненные блики играли на его обнаженных плечах и бедрах. Вино в бокале, стоявшем у его колен, сверкало, подобно рубину. Пока Робин пела, Нейт не сделал ни глотка.