Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта - читать онлайн книгу. Автор: Поль Зюмтор, Анатолий Левандовский cтр.№ 36

В первом случае паренек устраивался поудобнее. Начинался тет-а-тет, иногда совершенно безмолвный, который мог продолжаться пять-шесть часов сряду, если не всю ночь, не нанося вреда репутации девушки ни словом, ни делом. С этого времени влюбленный приходил каждый вечер. На Текселе он пролезал через окно, поднимая шпингалет через разбитый им квадратик стекла. На этом острове было мало домов с целыми окнами. Визит продолжался… в постели девицы. Соблюдая приличия, девушка лежала под пододеяльником, парень пристраивался рядом, между пододеяльником и покрывалом. На расстоянии вытянутой руки барышня прятала котел — при малейшей опасности она ударяла по нему каминными щипцами и на звон сбегались соседи. Этот обычай, так называемый queesten, был распространен и на фризских островах, в Вирингене, Оверэйсселе и других местах. Родители ему благоприятствовали, считая за честь для своих дочерей. К тому же queesten дозволялся только местным ребятам. Иногда дело заходило слишком далеко, и, хотя девицы стеснялись сразу переходить к делу, добрачных беременностей, было немало, особенно в рыбацких поселках. Ребенок, родившийся до брака, участвовал в свадебной церемонии. Из притворной стыдливости его прятали под плащ матери. Тут и там практиковалось «апробированное» замужество — девица «пробовала» разных кандидатов, пока не беременела, после чего оставалась верной отцу своего ребенка и выходила за него замуж.

Зато в Шермергорне старались избегать довременных свиданий. Молодые люди, желавшие найти подругу жизни, периодически скидывались на своего рода маклера, который оповещал, когда девушки, желающие обрести супруга, могут собраться в какой-либо таверне, где их бесплатно угостят пивом и водкой. Кавалерам оставалось только прийти и сделать выбор. В Шагене ежегодно накануне традиционных народных гуляний проходила «ярмарка невест». Разряженные девицы собирались в гроте за кладбищем. Смотритель собирал плату за вход в размере двух штёйверов и заворачивал слишком юных и слишком старых соискательниц. Через час подтягивались «купцы». Каждый находил себе девушку по вкусу и беседовал с ней. В принципе речь шла лишь о совместном времяпровождении в период народных гуляний, но обычно все заканчивалось свадьбой.

Старых холостяков недолюбливали. Во многих местах их сорокопятилетие отмечали оскорбительным гвалтом — ударами щипцов по металлической балке в сопровождении хора козлиных голосов… Что касается дев, которых было нелегко пристроить, то их родители искали жениха через особого посредника, если, конечно, в их местности такие люди водились. Тот собирал в воскресенье несколько молодых людей и зачитывал список претенденток. Сделав выбор, жених в тот же вечер, с последним ударом часов, пробивших девять, стучал в дверь избранницы. Если жених запаздывал, считалось, что он уже побывал в другом доме и получил отказ. Девушка выходила на порог. Завязывался разговор. Если первое впечатление складывалось в пользу кандидата, его просили войти. Поприветствовав близких невесты и сказав несколько дежурных фраз, жених бежал сообщить приятную новость друзьям. Приличия требовали, чтобы до официального предложения он приходил еще три воскресенья подряд.

Помолвку праздновали очень торжественно. В Брёке молодые садились рядышком на кровать и впервые целовались на людях — в присутствии своих семей. Обмен кольцами, массивными, сделанными иногда из двух параллельных ободков или украшенными аллегорическими изображениями — только самые бедные их не носили, — составлял чинную церемонию обручения. Иногда величественность события поднимал на еще большую высоту символический акт — жених и невеста, сделав небольшие надрезы, выпивали по капле крови друг друга или обменивались частями распиленной надвое монетки, или подписывали кровью изложенную на бумаге клятву верности. Во Фрисландии жених передавал невесте денежную сумму, иногда довольно внушительную, которая была завернута в тонкое полотно с инициалами дарителя и вышитой красным датой помолвки. У богатых будущий свекор дарил невесте дамский набор в футляре — ножницы, пилочку, иголку и зеркало из золота или серебра.

Разрыв помолвки представлял из себя преступление, которое подлежало рассмотрению у мирового судьи. Доказательством служил контракт, или им могло быть обручальное кольцо. За неимением таковых в ход шли любовные письма.

Время между помолвкой и свадьбой, часто непродолжительное, отмечалось визитами, прогулками и праздничными пирушками. Среди приятелей жениха и невесты выбирались «товарищи по игре» — дружки, которые должны были помогать в приготовлениях к свадьбе. Украшали лучшую в доме комнату, шили подвенечное платье и фату, выставляемые в двух более или менее богато украшенных корзинах из ивовых прутьев; опутывали листьями трубку новобрачного, которую он должен был выкурить в день свадьбы.

Муниципальные чиновники брачных поручений вели реестр помолвок и контролировали регулярность последующих браков. Также они отвечали за торжественное уведомление — три прилюдных объявления либо в реформатской церкви, либо в городской ратуше.

Тотчас после помолвки матери назначали день свадьбы и рассылали приглашения. Неподходящими для свадьбы считались: воскресенье — день, не предназначенный для веселья, и месяц май, который по народным поверьям приносил несчастья. Жених и невеста составляли список своих шаферов, а также детей, которые должны были усыпать цветами дорогу перед свадебным кортежем.

Официальная церемония проходила в церкви с проповедником или в ратуше перед эшевеном — помощником бургомистра. И в том, и в другом случае брак нужно было зарегистрировать. Соответствующий чиновник открывал свое окошко только в определенные дни, и в большинстве случаев бракосочетания шли потоком. Однако для важных персон, не желавших толкаться в очереди среди черни, муниципальный «Гименей» легко переносил церемонию на неурочное время, естественно, за хорошие чаевые. Церковная церемония иногда проходила вечером — нидерландцы очень любили эффектное пламя факелов. Обычно же сочетались браком в середине дня. Здание украшалось ковровой дорожкой и цветами; гирлянда из листьев овивала кресла молодых. Сказав свое «да», муж надевал супруге на средний палец или мизинчик правой руки обручальное кольцо, которое теперь соседствовало с подаренным при помолвке. У католиков было иначе. Надев при помолвке кольца на левые руки, молодые обручались ими же, только теперь жена подставляла правую.

Новобрачных до их общего очага провожал кортеж (небогатые семьи играли иногда свадьбу в трактире). Он двигался под дождем из цветов, в каретах или пешком, молодожены — впереди, толпа сопровождающих — сзади. Если супруг был из судейских и принадлежал к магистратуре, городские власти выделяли ему эскорт алебардщиков. В аристократических фамилиях такие кортежи давали повод выставить напоказ богатство, и делалось это с таким размахом — до четырнадцати карет, первые две запряжены шестеркой, — что, в соответствии с уложением о торжествах, с этим пришлось бороться с помощью высоких налогов.

Новобрачных и гостей с почестями встречали на пороге и вели в празднично убранные покои, отмеченные дурным вкусом и привычной тяжеловесностью, — увитые цветочными гирляндами с вплетенными золотыми или серебряными полосками стены покрывали зеркала с девизами и изречениями, собранные по этому случаю со всего дома. В передней протянулся туннель из зеленых веток. Там и тут с потолка свисали восковые короны, купидоны или ангелы. Если возле дома имелся садик, в нем возводилась зеленая беседка, в которой меж свечей помещалось изображение горящего сердца; или же в центр кругового канделябра ставилась статуэтка Венеры. Молодых усаживали в кресла, украшенные цветной бумагой и превращенные в троны, которые помещали в середине парадной комнаты. Платье новобрачной открывалось взглядам во всем своем великолепии. У богачей любили тяжелые ткани контрастных оттенков (фиолетовый и белый, бледно-зеленый и гранатовый), иногда золотую или серебряную парчу. Более скромные семьи выбирали материю черного цвета, чтобы впоследствии платье могло сгодиться в случае траура или участия в похоронах. Беднота довольствовалась белым цветом.