Рожденная контрреволюцией. Борьба с агентами врага - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Иванов cтр.№ 4

В то же время отсутствие у службы военного контроля единого управляющего органа, а также удаленность многих КРО от Санкт-Петербурга приводили к значительному повышению уровня автономности контрразведывательных отделений. Деятельность отделений слабо контролировалась как генерал-квартирмейстерами военных округов, так и Главным управлением Генерального штаба. Что касается межведомственного взаимодействия в сфере контрразведки, то оно, по выражению историка Б. А. Старкова, «носило характер переписки по общим вопросам динамики иностранного шпионажа» ^[33].

Развитие контрразведки сдерживалось и факторами чисто психологического свойства. В частности, по словам историка Н. С. Кирмеля «менталитет кадрового офицерства изначально был негативен по отношению к любому виду оперативного поиска в своей среде» ^[34]. Это затрудняло выявление завербованных иностранными спецслужбами высокопоставленных офицеров русской армии.

Следует признать, что таких шпионов было не так уж и мало: за период с 1911 по 1913 год отечественная контрразведка смогла задержать полковника Штейна, пытавшегося продать немцам секретные карты Генерального штаба; полковника Лайкова, предлагавшего австрийским агентам мобилизационные планы российских вооруженных сил; а также полковника Леонтьева, решившего передать иностранным разведчикам планы наступления русской армии на случай войны с Германией и Австро-Венгрией.

Между тем иностранные спецслужбы постоянно усиливали свою активность в России. Например, немецкие агенты на Кавказе в одном только 1913 году потратили на организацию разведывательной сети около 10 миллионов марок.

Судьбоносный 1914 год становился все ближе…

Первая мировая война стала одним из важнейших событий XX века не только для России, но и для всей Европы. Принеся немыслимые бедствия и разорения большинству европейских народов, с другой стороны, она дала мощнейший импульс развития науке, искусству, военному делу. Аналогичное влияние она оказала и на контрразведывательные органы воюющих сторон. Российская империя не была исключением.

С первых же дней войны отечественные спецслужбы столкнулись с довольно высокой активностью иностранных разведчиков. К примеру, уже в конце августа 1914 года сотрудниками Департамента полиции в непосредственной близости от Архангельска был задержан немецкий пароход, имевший на борту радиотелеграфную станцию ^[35]. В том же месяце ГУГШ вскрыло шпионскую деятельность немецкого агента К. Бергхарда, работавшего под видом коммивояжера в Петрограде и Саратове.

Не бездействовала и австрийская агентура: разведшколы в Вене, Кракове и Кошице форсированно готовили профессиональных шпионов для засылки на территорию России ^[36]. А в октябре 1914 года Военное министерство засекло факты участия турецких дипломатов в ведении разведывательной деятельности и развертывании панисламистской пропаганды в разных концах страны ^[37].

Поскольку начальный этап военных действий характеризовался грандиозным всплеском патриотизма в Российской империи, это наложило свой отпечаток и на особенности контршпионской работы отечественных силовых структур. Многие русские солдаты и офицеры, завербованные иностранными спецслужбами, после попадания на территорию России тотчас же шли с повинной в контрразведку. Так, например, поступил подпоручик 23-го Низовского пехотного полка Я. Колаковский, признавшийся в получении от немцев заданий по подрыву моста под Варшавой и убийству великого князя Николая Николаевича ^[38]. Впрочем, несмотря на такие проявления верности присяге и долгу, случаи измены российских подданных в 1914 году также были весьма нередки. К примеру, переправкой австрийских шпионов через границу стали активно заниматься жители прифронтовой полосы, получавшие за это жалованье в размере 20 рублей.

Под воздействием официальной антигерманской пропаганды подобные случаи привели к тому, что в общественном сознании наметился «перенос комплекса отрицательных эмоций ненависти и ожесточения, связанных с образом внешнего врага, на образ врага внутреннего — „внутреннего немца“» ^[39]. В свою очередь, подобная экстраполяция повлекла за собой развитие шпиономании и доносительства. Жандармский генерал А. И. Спиридович отмечал, что с первых же дней войны «как-то странно сильно стали говорить в Петербурге о шпионаже немцев», а с фронта «шли слухи, что еврейское население чуть ли не сплошь занимается шпионажем» ^[40]. Последнее грозило превратиться в настоящую проблему, поскольку эту точку зрения разделяли даже члены Совета министров! ^[41]

Высшее военное командование также попало под влияние антисемитских настроений, посчитав, что «евреи деятельно скрывают дезертиров, способствуют побегам нижних чинов и вообще стараются ослабить мощь русской армии» ^[42]. А если высокообразованный офицерский корпус стал воспринимать российских евреев как пособников противника, то чего же следовало ожидать от простых солдат? Согласно докладам полицейских чиновников, к концу 1914 года в действующей армии укрепилось твердое мнение, что Генеральный штаб Германии всячески использует евреев, свободно владевших немецким языком, для ведения разведывательно-диверсионной работы на территории России «из-за склонности многих из них к преступлениям всякого рода за деньги».

В итоге убежденность военных властей в наличии массового шпионажа со стороны евреев вынуждала контрразведывательные органы тратить львиную долю своего времени на детальную разработку почти каждого доноса о фактах разведывательной деятельности иудеев. По данным С. Гольдина, на начальном этапе войны евреи «фигурировали как обвиняемые или подозреваемые в 20–30 % дел, заведенных контрразведывательными отделами 2-й, 8-й, 10-й армий» ^[43].