Повседневная жизнь французов при Наполеоне - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Иванов cтр.№ 89

Роялисты активно настраивали людей против императора перед плебисцитом по конституции и выборами депутатов. Они же подняли новую волну вооруженного сопротивления.

«Военные действия еще не начались, — пишет жене находившийся в Кобленце Блюхер ^[350]. — Это не может продлиться долго. Во Франции началась гражданская война. Они прикончат друг друга, и думаю, что нам особо нечего будет делать».

— Если бы не было этого дела в Вандее, я бы в составе своей армии в сражении при Ватерлоо имел на тридцать тысяч солдат больше, — говорил Наполеон впоследствии.

Вождь шуанов 38-летний маркиз Луи де Ла Рошжаклен, которого Наполеон когда-то пытался привлечь на свою сторону, гибнет в сражении при Мате. Шуаны терпят одно поражение за другим. Они согласны на перемирие, но оно, увы, вступит в силу только после второго отречения императора.

Автор «Тетрадей ритора» по имени Бари описывает два лагеря, сложившихся в период «Ста дней». Сторонники Людовика XVIII — эмигранты, дворяне, священники, женщины, юноши, не желающие служить, «генералы, уставшие сражаться», торговцы. За императора — те, кто приобрел национальное имущество, солдаты и офицеры, «молодые люди, предназначавшие себя к военной карьере», рабочие, врачи (им «война давала работу и раненых, которых надо было лечить»).

Не Франция старых дворян и попов, но Франция обновленная, Франция-труженица, много воевавшая, приобретшая мировую славу, за последние месяцы немного отдохнувшая и едва залечившая раны, шла сражаться за свою честь и независимость.

Северная армия Наполеона — в основном солдаты с опытом. Вернувшиеся из плена ветераны жаждали отомстить своим врагам — особенно англичанам, мучившим их на галерах ^[351].

Явились добровольцы. Национальная гвардия была готова защищать крепости. Моряки, таможенники, полиция — все встали в строй.

Разве можно не верить в Наполеона? Потерпел ли он хотя бы одно поражение? В 1812 году армия стала жертвой жестокого холода. В 1813-м весь мир ополчился на Францию, но «дети императора» ни разу не бежали с поля боя. А 1814 год? Новые страницы славной летописи!

Капитан Куанье писал о Наполеоне: «Это был человек самый суровый и лучший из всех. Все трепетали перед ним, и все обожали его». «Я любил его всей душой, но меня охватывала дрожь, когда я разговаривал с ним».

О настроении армии говорит полковник Трефкон: «Никогда еще энтузиазм и вера в будущее у офицеров и солдат не были столь велики».

Однако император не решается опереться на молодежь. Его министры — пожилые люди, а в армии он делает ряд неудачных назначений.

Бертье умер ^[352], и Наполеон делает из Сульта штабиста. Непобедимый Даву оставлен в столице, а на главные роли выдвинуты Ней и Груши ^[353], не блиставшие стратегическими талантами.

Адъютантов мало. Пылкий Ла Бедуайер будет вносить путаницу. Наполеону служит 30-летний Флао де Лабиллиарди ^[354], сын Талейрана. Не пахнет ли здесь изменой? Флао проявит себя с лучшей стороны, но зато к неприятелю сбежал дивизионный генерал Бурмон ^[355], старый роялист и вандеец. Блюхер не оценил этой «помощи» и передал Бурмону через своего адъютанта, что считает перебежчика «собачьими отбросами».

Французы побеждают при Флерюсе и Линьи. Дело при Линьи, где император одолел пруссаков, Куанье опишет так: «Это было не сражение, это была бойня. Все нападали со всех сторон, слышалась только одна команда: “Вперед!”»

Страна ждала известий. «Мучительные дни!.. Вестей или совсем не было, или они приходили такие искаженные!.. Дни полного неведения, томительного ожидания… Люди подолгу стояли на перекрестках улиц, на краю дорог, подстерегая слухи», — писал Филипп Эриа ^[356].

«Дон Шатобриан, рыцарь печального образа», как назвал его Гейне, томился в изгнании в бельгийском городе Генте вместе со старым подагриком Людовиком XVIII. 18 июня 1815 года он вышел из города через Брюссельскую заставу, чтобы спокойно прогуляться и побыть в одиночестве.

«Я отошел от города уже почти на целое лье, — вспоминает Шатобриан, — когда до слуха моего вдруг долетел глухой рокот: я остановился и взглянул на небо, затянутое тучами… Я пошел дальше: не успел я сделать и тридцати шагов, как шум возобновился; то отрывистый, то продолжительный, он повторялся через неравные промежутки времени… Поднялся южный ветер, и я явственно расслышал артиллерийские выстрелы. Это крупное сражение, тогда еще безымянное, в шум которого я вслушивался, прислонившись к тополю, сражение, незнаемый смертный час которого пробили только что часы на деревенской колокольне, было сражением при Ватерлоо!»