Повседневная жизнь французов при Наполеоне - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Иванов cтр.№ 85

— Где же он? Когда он вернется?

Так говорили в деревнях, в казармах, в парижских кафе и на бульварах. Молодые люди произносили тосты и пили «за здравие великого человека». Парижские рабочие избивали иноземцев и роялистов.

«Подавленный герой привлекает все сердца». После того как актер произнес со сцены эту вольтеровскую фразу, студенты громко рукоплескали.

В провинции вывешивали плакаты «Да здравствует император! Он был и будет!» В казармах распевали: «Он придет, придет опять!»

Из плена вернулись триста тысяч солдат. Когда-то Наполеону достаточно было десятой части этого числа, чтобы завоевать Италию или Египет!

«В 1814 году, — вспоминает Стендаль, — граф Беньо, министр полиции, предложил мне заведовать снабжением Парижа. Ни с какими прошениями я к нему не обращался; тем удобнее было предложение принять; мой ответ был таков, что едва ли пришелся графу Беньо по вкусу: его тщеславия хватило бы на двух французов; он был, должно быть, сильно задет. Человек, занявший названную должность, оставил ее лет через пять, уставши зарабатывать деньги и, как говорят, не воруя. Мое крайнее презрение к Бурбонам — я в них видел тогда зловонную грязь — вынудило меня покинуть Париж через несколько дней после того, как я ответил Беньо отказом».

«Кончены кровавые расправы, — писал он сестре Полине 24 июня 1814 года, — кончена война; двадцатилетнего художника уже не будут больше забирать в солдаты. Вполне естественное следствие заключается в том, что у тех, кто пользовался покровительством сильных мира сего, покровителей больше нет. Я до сих пор считался прикомандированным. Все прикомандированные теперь упраздняются. Наконец, в каждом министерстве увольняют по пятьсот служащих, так что я не вижу, как мне использовать свои таланты, разве что стать хирургом. Я считаю, что на меня обрушиваются десять или двадцать лет нужды.

Что делать? Не поддаваться, пока это будет совместимо с честью».

18 июля Анри Бейль написал Дюпону, военному министру, прося сохранить за собой ежегодную пенсию и оклад в размере девятисот франков. На этом он закончил отношения с правительством Бурбонов.

В салоне герцогини Бассано собиралась антироялистская оппозиция. Здесь едко подшучивали над Людовиком XVIII, «жирной свиньей» с бычьими глазами, и его бездарным окружением. (Хотя и при дворе были люди, осознававшие опасность сложившегося положения.)

Фуше, который не мог жить, не интригуя, советует Наполеону перебраться с острова Эльба в США. Неизменно следуя проверенной тактике «и нашим, и вашим», он тут же сообщает о своем письме графу д'Артуа, имитируя «участие».

Наполеон не поехал в Америку — это было бы жалким бегством, к тому же с риском быть пойманным где-нибудь под Гибралтаром. Он решается на феноменальный ход, вновь вознесший его на вершину славы и народной любви.

«Я хорошо помню, — писала Лаура д'Абрантес, — что, когда первое известие о высадке Наполеона пришло в Париж, мы глядели друг на друга с каким-то изумлением, похожим на безумие, не верили и опять глядели вокруг себя, желая увериться, что мы не бредим».

«Перед высадкой в Каннах ни заговора, ни плана не существовало, — говорил Наполеон Лас Казу на острове Святой Елены. — Я покинул место ссылки, прочитав парижские газеты. Предприятие сие, которое по прошествии времени кому-то покажется безрассудным, на деле было лишь следствием твердого расчета. Мои ворчуны не были добродетельны, но в них бились неустрашимые сердца».

Наполеон совершил высадку в заливе Жуан 1 марта 1815 года. Ночью отряд стоял на биваках. Жители прибрежья рассказывали, как к императору привели князя Монакского, бывшего первого конюшего императрицы Жозефины.

— Куда едете? — спросил Наполеон.

— Возвращаюсь в свои владения, — ответил князь, который перед этим спокойно ехал по береговой дороге в карете, запряженной четверкой лошадей.

— Клянусь Богородицей, что я делаю то же! — весело сказал император.

Он предложил князю присоединиться к отряду, но тот не поверил в успех предприятия.

Наполеон обошел стороной роялистский Прованс и устремился вперед — пешком по альпийским снегам. Отряд пробирался по ущельям — таким узким, что однажды один из мулов свалился в пропасть.

Наконец опасные перевалы остались позади. Наполеон с честью преодолел природные препятствия, устанавливая новые отношения с людьми.

Встретившим его королевским солдатам он крикнул, указывая при этом на столпившихся крестьян: «Спросите этих молодцов — и вы узнаете, что им угрожает возвращение десятин, привилегий, феодальных прав!» «Правду я говорю, друзья?» — спросил он горцев. «О, да, да! — отвечали те. — Нас хотели прикрепить к земле. Вы явились, как ангел Божий, чтобы спасти нас!» — загудела толпа.

Вскоре на пути отряда возник 5-й линейный полк Наполеон столько раз подставлял голову под пули и ядра, что не испугался направленных на него ружей. «Дети» не стали стрелять в своего «отца» и бросились ему навстречу.

В Шамбери был расквартирован 7-й линейный полк Его командир Ла Бедуайер получил приказ отправиться на подкрепление гарнизона Гренобля.

— Прощайте, сударыня, — сказал Ла Бедуайер своей хозяйке, — через неделю или меня расстреляют, или я стану маршалом Империи.

Что задумал 29-летний полковник? Маршалом он не станет, но Наполеон сделает его генералом и пэром. Поколение сверстников императора уже не могло играть прежней роли, и бывший адъютант маршала Ланна ^[342] увидел для себя великолепные перспективы.

Потрясая орлом, прикрепленным к ивовой ветке, он держит речь перед своим полком: «Господа, я получил приказ выступить и преградить путь императору, который только что высадился во Франции. Пойдем мы против него или пойдем с ним?» — «С ним!» — в один голос ответили офицеры, охваченные восторгом.

Полк надевает трехцветные кокарды. Солдаты кричат: «Да здравствует император!» — и их поддерживают рабочие предместий.

«На подходе к Греноблю храбрый Ла Бедуайер, молодой человек, воодушевленный благородными чувствами и полный отвращения к поведению ничтожеств, против которых воевала Франция и из-за которых она проливала столько крови, присоединился ко мне вместе со своим полком», — говорил Наполеон Лас Казу.

Он обнял Ла Бедуайера со словами: «Полковник, я никогда не забуду того, что вы сделали для Франции и для меня».

Ла Бедуайер — не просто подчиненный или подданный. Он — гражданин, он — философ, он ощущает себя творцом Истории.