Повседневная жизнь французов при Наполеоне - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Иванов cтр.№ 24

Когда он посещал госпитали, перенесшие ампутацию и находившиеся при смерти офицеры, над изголовьями которых булавками были приколоты красные кресты Почетного легиона, решались иной раз просить его о награждении орденом Железной короны. Однако он не всегда удовлетворял такие просьбы: это была высшая военная награда.

Культ доблести, непредвиденность событий, всепоглощающее влечение к славе, заставлявшие людей через четверть часа после награждения с радостью идти на смерть, — все это отдаляло военных от интриг».

Стендаль находит признаки оппозиции режиму Наполеона и обещает рассказать о том, «с каким неудовольствием армия, сосредоточенная в 1804 году в Булони, приняла первую раздачу орденов Почетного легиона». Что же касается награждения, проведенного в Париже, то писатель отметил театральную улыбку Наполеона: видны только зубы, но выражение глаз остается серьезным.

Генерал Моро ^[130] демонстративно отказался от новой награды, назвав ее «орденом почетной кастрюли». Когда он узнал, что будут награждать и ученых, то отреагировал так: «Ну что ж, тогда я представлю моего повара к званию командора ордена, так как его таланты в области поварской науки не поддаются описанию».

Были ли еще подобные случаи? Великий скульптор Канова ^[131] отказался от награды, поскольку не желал приносить присягу. «Во время своего второго приезда в Париж (в 1811 году) он не принял от Наполеона огромной квартиры; ему предлагали квартиру, где ему будет угодно, поблизости от Парижа или подальше от него, например, в Фонтенбло, вместе с жалованьем в пятьдесят тысяч франков за каждую статую, которую он высечет для императора, — сообщает Стендаль, который был знаком с Кановой. — Отказавшись от этого великолепного предложения и от почестей, которые сделали бы его в глазах всего мира первым из существующих в наше время скульпторов, Канова возвратился в Рим и продолжал жить у себя на четвертом этаже».

После окончания церемонии награждения, длившейся с десяти часов утра до трех часов дня, для кавалеров ордена был организован банкет. Огромные столы, каждый из которых был накрыт на четыреста персон, были установлены перед входом в лагеря и вдоль набережной.

К вечеру море заволновалось, и французский флот был потревожен сильной бурей. Наполеон поспешил к пристани. Когда он прибыл на место, то гроза окончилась и опасность миновала. Флотилия вошла в гавань. Наполеон возвратился в лагерь, где войско предавалось веселью.

Однако демонстрацию фейерверков отложили на следующий день из-за сильного ветра. Когда ее все же провели, то отблеск огней был виден даже с берегов Туманного Альбиона ^[132].

Вторая половина 1804 года представляла собой череду торжеств. «Праздники сменялись один другим, — вспоминала Лаура д'Абрантес ^[133], — и соперничали в великолепии и вкусе. Армия дала один в Олимпийском театре. Он был хорош; но данный императору маршалами в зале Оперы никогда и ничего не имел подобного. Это было волшебство, очарование… Зала, вся украшенная серебряным газом и гирляндами свежих, ярких цветов; множество восковых свеч, отражавших свой блеск на великолепных нарядах; группы женщин, прелестных, сияющих огнем бриллиантов; платья, из которых иные были вышиты драгоценными каменьями и заставляли опускать ресницы, между тем как множество свежих цветов наполняли воздух благоуханием… наконец, восхитительная музыка… все это было истинным очарованием. Ах, точно мы жили тогда в царстве волшебств».

Королевские дворяне носили имена своих поместий. Наполеоновские графы и герцоги будут называться по их победам.

Монж, президент Института в Каире, станет графом Пелузским. Это он нашел древний город Пелузий, из которого люди давно ушли. Монж одержал там свои научные победы — и не беда, что, покинув Египет вместе с Наполеоном, он более не увидит развалин Пелузия. Сам новый титул будто говорит о том, что Пелузий — это Монж, Пелузий — это Франция!

Разве Ней, князь Московский, покорил Москву? Но важно другое: «князь Московский» — это звучит громче, чем, например, герцог Монморанси!

Наполеон создает не французское, а именно имперское дворянство. И если Империи суждено стать всемирной, то и названия титулов будут собраны отовсюду: Италия, Каир, Москва, а после, может быть, и Индия, и Австралия.

На острове Святой Елены доктор О'Мира спросил императора о том, почему он никому не пожаловал герцогство во Франции. «Это вызвало бы большое недовольство у народа, — ответил Наполеон. — Если, например, я бы сделал одного из моих маршалов герцогом Бургундским вместо того, чтобы присвоить ему титул, который вел свое происхождение от одной из моих побед, то это бы вызвало немалое волнение в Бургундии, так как местное население посчитало бы, что некоторые феодальные права и территории принадлежат титулу, и новый герцог потребовал бы, чтобы они принадлежали ему».

Наполеон отлично знает сильные и слабые стороны своих «паладинов»: «Прикажешь Мюрату ^[134]: отправляйтесь и уничтожьте эти семь или восемь неприятельских полков, которые стоят вон там, на равнине, возле колокольни; в то же мгновение он летел, как молния, и, как бы ни была слаба кавалерия, следовавшая за ним, неприятельские полки вскоре оказывались расстроенными, перебитыми и уничтоженными. Предоставив этого человека самому себе, вы получали дурака, лишенного всякой способности суждения. Не могу понять, каким образом такой храбрый человек мог быть так труслив. Он был храбр только перед лицом врага; это был, вероятно, самый блестящий и самый смелый солдат в целой Европе.