Властители судеб Европы. Императоры, короли, министры XVI-XVIII веков - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Ивонин, Людмила Ивонина cтр.№ 96

По отношению к этим государям, особенно если речь идет о Фридрихе II, часто употребляется понятие «просвещенный монарх». При этом оно обычно заключается в кавычки, что должно наталкивать читателя на мысль о том, что просветительские идеи являлись только прикрытием для феодальной по своей сути политики обоих монархов. В период существования «старого порядка», т. е. абсолютизма, государи не были полностью свободны в своих действиях, ибо во многом зависели от интересов дворянства, династий, своих родственников, наконец, от придворных партий. К тому же многие идеи и замыслы монархов эпохи «просвещенного абсолютизма» не могли быть осуществлены из-за отсутствия объективных условий. Идеология Просвещения и реальная жизнь часто расходились друг с другом.

Долгое время объективной оценке Фридриха II и Иосифа II мешали сложившиеся стереотипы, в основе которых лежало представление о прусском короле как о выразителе духа «пруссачества», германского национализма и милитаризма. Продолжателями этой политики считались Бисмарк и Гитлер. Иосифа II представляли угнетателем народов, живших во владениях австрийских Габсбургов. После Второй мировой войны конную статую Фридриха II на улице Унтер-ден-Линден в Берлине перенесли в Потсдам, где она находилась до начала 1981 г. Эта статуя не без усилий геббельсовской пропаганды долгое время являлась символом не только «пруссачества», но и германской агрессии на Восток, поскольку действительно была обращена лицом в сторону восхода солнца. По прошествии ряда лет произошла «реабилитация» Фридриха II в официальной идеологии ГДР, и статую короля, на самом деле вовсе не являвшегося германским националистом, вернули на прежнее место.

В конце 1918 г. после ликвидации власти австрийских императоров в Чехии бюсты и статуи Иосифа II сбивали со зданий и сносили с пьедесталов, считая их символами ненавистной «немецкости» и удушения национальной свободы. Теперь, правда, чешские и венгерские историки и экономисты начинают говорить о том, что с разрушением Австрийской империи исчез «общий рынок», способствовавший экономическому развитию Чехии и Венгрии. И в этих странах в оценках Иосифа II стали появляться признаки взвешенного объективного подхода. Прошло много времени, страсти улеглись, и оба наших героя могут теперь предстать в истинном свете со всеми своими достоинствами и недостатками.

Современники неоднозначно оценивали личность Фридриха II. Столь же противоречивыми являются и высказывания самого монарха. Если исходить из его фразы «солдат должен бояться палки капрала больше, чем пули врага», то перед нами предстает деспот и солдафон, все военное искусство которого сводилось к нагнетанию страха перед начальством и созданию атмосферы тупой исполнительности. Но ему принадлежат и другие слова, такие, например, как «на гербе Пруссии должна быть изображена обезьяна, ибо Пруссия лишь подражает другим великим державам, сама не будучи таковой». Конечно, невозможно судить о человеке, тем более крупном политическом деятеле, по отдельным высказываниям, они не могут служить основой для объективной и взвешенной характеристики.

Многие не любили Фридриха П. Он был ненавистен австрийцам и ортодоксальному духовенству — первым из-за ослабления Австрии, вторым из-за своего вольнодумства и безразличия к религии. Со времени создания Германской империи в 60-70-х гг. XIX в. демократы и социалисты давали ему негативную оценку как родоначальнику духа «пруссачества» и идеи собирания германских земель с помощью военной силы. В то же время в первой половине XIX в. немецкие либералы называли Фридриха II «августейшим революционером». Со времен «железного канцлера» Бисмарка, объединителя Германии «сверху», благодаря официальной пропаганде Фридрих стал как для консерваторов, так и для либералов не просто основателем великой прусской державы, но и провозвестником объединения Германии под прусским началом. И уж совсем зловещим стало пропагандистское использование фигуры Фридриха II во времена Третьего рейха национал-социалистами, считавшими его духовным предтечей Гитлера.

В этих оценках порой сознательно игнорируется тот факт, что Фридрих II был поклонником не немецкой, а французской культуры, своего рода «вольтерьянцем» на королевском троне, что он никогда не занимался самолюбованием и много работал. Его образ жизни отличался аскетизмом: король спал на железной койке, резко сократил расходы на содержание королевского двора и даже самому себе положил жалованье как «слуге государства». Он любил литературу и музыку, но не признавал пышных праздников и предпочитал придворному обществу круг своих близких друзей из числа французских ученых-просветителей, к которому прежде всего принадлежали Вольтер и Мопертюи. Фридрих делил с солдатами тяготы военных походов, ел с ними из одного котла, всегда называл их «дети мои», что вполне соответствовало характерному для германских государств того времени образу государя как «земельного отца», заботящегося о подданных словно о своих чадах. Ходивший часто в несвежем белье, в пропахших нюхательным табаком камзоле и кафтане, маленький сухонький человек, отпускавший едкие замечания, очевидно, не вызывал восхищения у окружающих и не соответствовал образу венценосного монарха, подобного Людовику XIV. Глядя на него, нельзя было проникнуться мыслью о величии королевской власти. Несмотря на постоянное общение с людьми разных сословий, с которыми он порой любил говорить на равных, Фридрих II был, по существу, очень одинок.

Будущий монарх получил довольно своеобразное воспитание и образование. Отец Фридриха II, Фридрих Вильгельм I, в отличие от его деда, Фридриха I, не любил придворных празднеств, а науки и светскую утонченность считал вредными. Его идеалом был непрерывный труд, любовь к которому он внушил Фридриху, своему старшему сыну. Единственными средствами укрепления государства он считал бережливость в расходах на управление и двор и содержание сильного войска. Его исполнительность и прилежание доходили порой до абсурда, что нередко служило предметом насмешек при многих европейских дворах. Своего наследника Фридрих Вильгельм I старался воспитывать в том же духе.

С другой стороны, детские и юношеские годы Фридриха II прошли под сильным влиянием французской культуры, говорить по-французски его научили гугеноты мадам Вакуль и месье Дюган, нашедшие в Пруссии убежище после отмены Людовиком XIV Нантского эдикта ^[95]. Любовь к языку и культуре Франции Фридрих II пронес через всю жизнь. По-французски он говорил и писал лучше, чем по-немецки. Его «Политические завещания» написаны на французском языке, как и большая часть писем и политической корреспонденции. Этот язык был поистине языком международной жизни в XVIII в., и не владеть им для монарха европейской страны было бы непростительно. Латынь же будущий король не изучал, так как этого не захотел суровый протестант Фридрих Вильгельм I. Кстати, основы христианского вероучения преподавались Фридриху с таким педантизмом, что юный принц, которого в качестве наказания заставляли выучивать наизусть псалмы и целые главы катехизиса, не испытывал впоследствии симпатии к религии, относясь к ней с полным безразличием, если не с тайной нелюбовью. Музыка была для него отдушиной, и вплоть до самых преклонных лет он любил устраивать домашние концерты, на которых с большим удовольствием и воодушевлением играл на флейте.