В пучине Русской Смуты - читать онлайн книгу. Автор: Максим Зарезин cтр.№ 35

И вот в 1610 году наступила очередь русских выступить с приглашением на престол польского принца. Владислав должен был воцариться на Москве, приняв православие и восстановив сложившуюся при последних Рюриковичах сословно-представительскую монархию. По мнению С. Ф. Платонова, «если бы боярам удалось привести в исполнение их замыслы и осуществить предполагавшуюся ими унию с Речью Посполитой, договор 17 августа составил бы предмет их гордости» . Только воплощение этих планов в жизнь полностью зависело от доброй воли Сигизмунда III. Договор заключался не между польским монархом и русским правительством, а между русским правительством и гетманом Жолкевским. Первые обязались признать Владислава своим государем и привести к присяге новому царю соотечественников, а второй — бить челом перед его величеством о принятии им условия договора. Обе стороны свои обязательства честно выполнили: в Москве целовали крест Владиславу, а Жолкевский доложил Сигизмунду о достигнутых договоренностях.

Но вот незадача — королю соглашение не понравилось. Ревностный католик не собирался принуждать сына к православию, да и вообще, как выяснилось, сам оказался не прочь примерить шапку Мономаха. Формально к польскому государю трудно предъявить претензии — он ни с кем ни о чем не договаривался.

Российская сторона совершила роковую, непростительную ошибку. Подпали ли переговорщики под обаяние гетмана Станислава Жолкевского, который на самом деле не горел желанием воевать с московитами и искренне упрашивал короля дать им в государи Владислава, либо уверили себя, что нашли наилучший или даже единственный выход из положения, но они явно поторопились. Думается, даже в тяжелейших условиях июлясентября 1610 года можно и нужно было более настойчиво и искусно отстаивать интересы державы и более трезво просчитывать последствия каждого шага, тянуть время, торговаться, хитрить. А получилось так, что договор 17 августа для польской стороны представлял собой некую декларацию о намерениях, а Москва, взяв на себя конкретные и весьма важные обязательства, ослабила до предела свои и без того зыбкие позиции.

27 августа 1610 года на половине дороги от польского стана к городу состоялась церемония присяги москвичей Владиславу. Два дня спустя Жолкевский узнал о непримиримой позиции Сигизмунда — королевичу царем на Руси не быть. Но огласить королевский вердикт русским он не решился. Вместо этого гетман снарядил делегацию в ставку Сигизмунда III из бояр и участников избирательного собора, успевших прибыть к тому времени в Москву. Их изначально невыполнимая миссия заключалась в том, чтобы договориться — теперь уже непосредственно с польским государем — об условиях воцарения Владислава. Гетман предусмотрительно включил в состав посольства наиболее опасных и влиятельных московских политиков — Филарета Романова и Василия Голицына, удалив их из столицы. Патриарх Гермоген направил Владиславу грамоту, в которой настаивал на переходе королевича в православие. А вдруг гетман не исключал возможности того, что русским удастся-таки уломать Сигизмунда III?

Во всяком случае, один из пунктов договора с Москвой Жолкевский честно выполнил: королевские войска и отряды «Семибоярщины» вместе выступили против Вора. Во всех остальных отношениях поляки не думали двигаться навстречу русским, а в это время временное правительство делало одну уступку за другой. Спустя месяц с небольшим после подписания договора о призвании Владислава, а именно 21 сентября, бояре пригласили в столицу польские войска, испугавшись, что своими силами не смогут контролировать ситуацию в городе. Главными закоперщиками фактической капитуляции стало большинство Боярской думы во главе с Федором Мстиславским и братом Филарета Иваном Романовым; против выступили Андрей Голицын и Иван Воротынский . Получается, что Филарет, покинувший Москву за несколько дней до ее фактический сдачи, снова оказался в выигрыше, так как остался непричастен к действиям соправителей, имевшим столь печальные последствия для страны.

Заключая в августе 1610 года соглашение с гетманом Жолкевским, московское правительство стремилось тем самым дезавуировать февральский договор между поляками и тушинцами, перехватить у последних инициативу. Но воровские бояре давно обжились в лагере Сигизмунда III, успели заслужить расположение короля, который, став в Москве хозяином положения, не церемонясь, отодвинул «Семибоярщину» на обочину политической жизни. «Хорошего» гетмана Жолкевского сменил «плохой» гетман Александр Гонсевский. Под начальство командующего оккупационным гарнизоном перешло и стрелецкое войско. Поляки поставили верховодить Русью правительство «тушинцев» М. Г. Салтыкова, князей Ю. Д. Хворостинина и В. М. Масальского, дворян Н. Вельяминова и И. Безобразова и прочих, подчас самых худородных людишек, вроде кожевенника Федьки Андронова.

Расположившись на вершине власти, новоявленные правители державы принялись неутомимо доносить друг на друга своим хозяевам. Так Андронов горько жаловался Льву Сапеге на Салтыкова: «Надобно воспрепятствовать, милостивый пан, чтоб не раздавали без толку поместий, а то и его милость пан дает, и Салтыков также листы дает на поместья; а прежде бывало в одном месте давали, кому государь прикажет; и я боюсь, чтоб при такой раздаче кто-нибудь не получил себе богатой награды за малые заслуги». Салтыков не оставался в долгу и «сигнализировал» тому же литовскому канцлеру о проступках своего коллеги Андронова: «Много казны не в недоборе, потому что за многих Федор Андронов вступается и спускает, для посулов, с правежу; других не своего приказа берет себе под суд и сам государевых денег в казну не платит» .

Позже региональное «воровское» правительство под руководством И. М. Салтыкова образовалось в Новгороде. И здесь тон задавали самые одиозные представители тушинского и калужского дворов: «дворецкий» князь Семен Звенигородский, «стольник» князь Федор Черный Оболенский, дьяки Петр Третьяков и Денис Сафонов. Первое сборище коллаборационистов прикрывало военную диктатуру поляков, второе — шведов. «Ворята» дорвались до власти и без помощи Вора, значительная часть прежних сторонников «царика» в его услугах давно уже не нуждалась. Он оказался никому не нужен и потому обречен. В декабре 1610 года второго Лжедмитрия, некогда неведомого арестанта из городка Пропойска, затем властелина половины России, зарезали на охоте собственные телохранители.

Но России это уже помочь не могло. Красивая конструкция с православным царем Владиславом, Думой и Земским собором на вершине так и осталась на бумаге. Но очень многие в России продолжали горячо верить в то, что королевич вот-вот прибудет на свой престол и на русской земле восстановится порядок. И не стоит обвинять наших предков в наивности: на тот момент измученному пятилетними потрясениями россиянину призвание Владислава представлялось наиболее очевидным, реальным, да и, наверное, единственным выходом из Смуты. О притягательной силе этой иллюзии можно судить по «Новой повести о преславном Российском царстве», составленной в самом конце 1610 года.