Загадки поля Куликова - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Звягин cтр.№ 36

Но окончательные штрихи на картину официальной версии Куликовской битвы нанес не летописец и не историк, а сугубый любитель. В 1820 г. директор училищ Тульской губернии С. Д. Нечаев выступил с инициативой установки памятника в честь героев Куликовской битвы. Поскольку он-де определил место боя. По счастливой случайности, оказалось оно как раз на принадлежащих ему землях, у села Куликовка. По его словам, в этих местах часто выкапывали древнее оружие и прочие предметы старины. А главное, у села Рождествена (Монастырщина тож) сохранился остаток Зеленой Дубравы, в которой скрывался Засадный полк.

Монумент на Куликовом поле

Ну относительно дубравы — это вообще из разряда приколов. Почему Нечаев решил, что это название, не знает никто. В произведениях Куликовского цикла ничего не говорит за это. Просто речь идет о том, что Засадный полк скрывался в лесу. Тем не менее с легкой руки тульского помещика Зеленая Дубрава пошла кочевать по серьезным научным трудам.

Относительно нечаевских находок говорить сложно. Рассказывали, что они были, и он с удовольствием раздаривал выкопанное друзьям. Но вот относились ли эти вещи ко времени Куликовской битвы? Ведь сам Нечаев определить даты своих находок не мог. А послать профессионала, чтобы он проверил, никто почему-то не удосужился. Да и было-то таких профессионалов в России начала XIX в. раз-два, и обчелся. А теперь о судьбе нечаевских вещей ничего не известно. То немногое, что он опубликовал в «Вестнике Европы» в 1821 г., по просьбе авторов книги «Загадки Древней Руси» оценил доктор исторических наук А. К. Станюкович. Оказалось, что из восьми вещей к XIV в. можно отнести только три. При этом наконечник стрелы типа «срезень» использовался в XIII–XIV вв., а один из видов нательных крестов с одинаковым успехом может быть отнесен как к XIV, так и к XVI в. Так что утверждать, что все это было потеряно именно в 1380 г., — смело.

Тем не менее все остались удовлетворены, памятник воздвигли там, где порекомендовал Нечаев, и историки будущих времен наперебой начали привязывать свои построения войск и схемы сражения к нечаевскому полю. Что самое смешное: продолжают это делать и до сих пор. Хотя с 80-х гг. прошлого века, когда сподобились наконец всерьез заняться археологией Куликова поля, давно убедились: никаких таких находок, позволяющих говорить, что здесь было грандиозное сражение, нет!

А теперь обещанная «булгарская версия». Своим появлением она обязана казанскому источниковеду Фаргату Габдула-Хамитовичу Нурутдинову. По его утверждению, у него хранятся древние булгарские летописи и другие произведения.

История их появления очень любопытна. По уверению Ф. Г.-Х. Нурутдинова, древние документы, написанные арабской вязью на тюркском языке, веками хранились и передавались от отца к сыну в некоторых семьях тех, кто теперь называется казанскими татарами. В конце XIX в. последователи создателя партии волжских булгар — мусульман «Фиркан наджия» Сардара Гайнана Ваисова собрали книги в своей библиотеке. На пользу книгам это не пошло. В 1884 г. библиотека погорела. Да и царским властям не нужны были «татарские националисты» с их Великой Болгарией. Потому их повысылали. Уцелевшие книги с семьей Нигматуллиных оказались в Казахстане, в Петропавловске. Там в 20-х гг. семь булгар-ваисовцев и два русских под руководством некого Сайфуллина перевели летописи на русский язык. Через десять лет Ибрагим Нигматуллин переписал переводы в тетради. И тут, в 1939 г… пришли злобные советские энкавэшники и конфисковали оригиналы. После чего те, естественно, исчезли. А тетради остались. И с 1966 г. находятся у племянника И. Нигматуллина Ф. Нурутдинова.

Естественно, тетрадки с такой легендарной историей большинство исследователей подлинными не признали. Хотя есть вполне серьезные историки, вроде Ю. К. Бегунова, которые уверены в их аутентичности.

Честно говоря, в вопросы истинности я лезть не собираюсь, так как не привык рассуждать о документах, которые не держал в руках. Сомнения, конечно, есть. К примеру, как человек, не понаслышке знающий работу советских органов безопасности (правда, в застойные годы), не верю, что чекисты 30-х гг. могли забрать рукописи на арабском, но оставить тетради на русском. Уж если они забирали бумаги, так подчистую. Скорее можно представить, что ваисовцы, оставшись без старинных бумаг, собрались и записали то, что помнили. Причем, понятно, что по-русски, по-тюркски им было бы сложнее. Все же люди эти уже не первое десятилетие жили среди русского населения.

С другой стороны, трудно предположить, что у волжских булгар не было своих письменных произведений. Это был очень культурный народ, по древности своей явно превышавший русов. Да и вообще: если в других мусульманских странах писали исторические и географические произведения, почему в находящейся на торговых путях Волжской Булгарии этого не могли делать?

Но это и не важно. Мое дело в данном случае — познакомить читателя с новой версией Куликовской битвы. И указать, что в булгарских источниках есть ряд очень интересных моментов, не позволяющих их просто так откинуть.

Как говорит Ф. Г.-Х. Нурутдинов, информация, касающаяся Куликовской битвы, имеется в двух летописях: свод волжско-булгарских летописей Бахши Имана «Джагфар тарихы» (1681–1683) и свод карачаево-булгарских (балкарских) летописей Даиша Карачая аль-Булгари и Юсуфа аль-Булгари «Нариман тарихы» (1391–1787).

В «Истории Джагара» сведений не так много.

«Мамай… переправил кыргызских биев к Азану, и они передали ему следующую ложь: „Арабшах присоединился со всей ордой к Мамаю и посоветовал тебе прислать кыпчакскому улубию дань и отряд с туфангами для наказания московских бунтовщиков. В противном случае он пообещал напасть на тебя со всей ордой Мамая“. Эмира как молнией поразило это известие. Он тут же вызвал бека Сабана и велел ему идти на Шир для соединения с Мамаем с двумя тысячами черемшанцев Чаллы-Мохаммеда, тысячью башкортов, буртасской тысячью Гарафа и тысячью кисанцев, а также с двумя туфангами Аса, ученика пушечного мастера Тауфика. Прощаясь с сардаром, эмир откровенно сказал ему: „Пусть лучше погибнете вы, чем все государство“. Увидеть возращение войска Азану не довелось, т. к. вскоре после ухода Сабана он умер. Эмиром стал его сын Би-Омар. А Сабан направился в Кыпчак и соединился с 80-тысячной ордой Мамая на развалинах старой крепости Хэлэк. Перед битвой наши захватили в поле русского воина, одетого в рясу папаза. Сабан хотел допросить его и отпустить, т. к. наши никогда не трогали никаких священников, но тут подъехал Мурза-Тимур и убил пленного копьем. Наши узнали этого разбойника, и Гараф тут же отправил его в ад таким же копейным ударом. Тут улубий, взяв в заложники Чаллы-Мохаммеда, велел атаковать 60 тысяч русских и 10 тысяч примкнувших к ним артанских всадников в неудобном для этого месте. Наши, наступая на правом крыле, быстро расстроили стрельбой из караджея, а затем и растоптали 10 тысяч стоявших перед болотом русских пехотинцев. Дело было очень жарким. Под Гарафом убили лошадь, и он, уже пеший, взял у убитого кара-джея и поразил стрелой балынского бека. Потом оказалось, что это один из московских бояр оделся в одежду своего бека и стал впереди войска, дабы того не убили. А Сабан при этом все удивлялся тому, что не видит хорошей русской конницы. А она, оказывается, была поставлена в поскын в лесу за болотом, и деревья в нем были подрублены для быстрого устройства завала в случае вражеского прорыва. И когда балынский бек увидел гибель своего левого крыла, то в ужасе бросился скакать прочь со своими ближайшими боярами. А бывшие в засаде приняли его за татарина и свалили на него подрубленное дерево, но бек все же остался жив.