Загадки поля Куликова - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Звягин cтр.№ 19

Наконец, названы новые имена погибших князей: князь Федор Тарусский, брат его Мстислав, князь Дмитрий Монастырев. А о Пересвете сообщается, что он «бывый преже болярин брянскый». Интересные подробности. Да вот беда: Федор Тарусский погиб в бою под Белёвом в 1437 г., полувеком позже. По крайней мере так утверждает М. А. Салмина. И с ней согласны многие историки. А раз так, то и текст Пространной повести не мог быть написан ранее середины XV в.

Правда, Б. М. Клосс в предисловии к изданию Новгородской четвертой летописи 2000 г. утверждает, что речь идет о разных Федорах Тарусских, живших с разницей в полвека. Но основания для этого утверждения не приводит. Просто исследователь доказывает, что летопись, ставшая первоисточником (протографом) для Софийской первой и Новгородской четвертой, была написана в 1418–1419 гг. (т. н. Свод митрополита Фотия). А решил он так, поскольку еще раньше обосновывал, что в Елинском летописце 2-го вида (есть такая всемирно-историческая компиляция в русском летописании) и произведениях так называемого Новгородско-Софийского свода предшествующие источники (Троицкая и Новгородская первая летописи) использовались в одном и том же сочетании. Елинский же летописец, по определению того же Клосса, писался в первой четверти XV в. Значит, и протограф Новгородско-Софийского свода создан, по его мнению, тогда же. А раз так, то и Федоры Тарусские — разные.

Интересная логика, да? На самом деле, что может действительно работать на версию составления протографа в первой четверти XV в., это факт расхождения текстов Новгородской четвертой и Софийской первой летописей начиная с 1418 г., что было известно еще Шахматову. Но на деле дата составления протографа нас не очень-то должна волновать. Ведь его текст могли редактировать при переписке в более позднее время. И в тексты обеих летописей (Новгородской четвертой и Софийской первой) вполне мог войти более поздний вариант.

Посмотрим, что мы знаем о самих летописях. Софийская первая летопись старшего извода завершается 1418-м г. Правда, в конце статьи вписаны известия о смерти княгини Анастасии и пожаре Москвы, в Софийской первой летописи младшего извода размещенные под 1422 г. Так что не будет большим нахальством допустить: старший извод писался после 1422 г. А дошедший до нас вариант был переписан с поврежденного варианта еще позже (нужно же было время на то, чтобы текст утратил какие-то листы).

Насколько позже? По описанию рукописи, сделанному к публикации 2000 г., предшествующий окончанию лист написан другим почерком. Можно полагать, что на деле новым писцом выполнены листы с 460 по 462-й. При этом на обороте 462-го листа, на котором завершается статья 1418 г., есть еще запись о событиях 1481 г. Писец ее дважды пытался начать, но не завершил. Завершена эта статья только на следующем, 463-м листе. Почерк на ней — начала XVI в. Стало быть, и летопись переписывалась и редактировалась в это время. Что подтверждается еще и следующим: дальше идут еще записи о 1508 и 1506 годах. Выполнены они двумя различными почерками (отличными и от почерка на с. 462), к тому же и перепутаны местами.

Так что, самая старая рукопись Софийской первой летописи датироваться должна началом XVI в. Кстати, и листы для нее использованы 70-х — 80-х гг. XV в., если судить по филиграням . При этом понятно, что в этот момент редактировалась какая-то более старая летопись. Причем, судя по тому, что известия 1422, 1481, 1506 и 1508 гг. — московские, редактировалась она либо в Москве, либо «под Москву». Новгород, как известно, потерял независимость в 1478 г., так что московская редактура новгородского летописания представляется вполне вероятной. Более того, неизбежной. Так что то, что дошло до нас, — наверняка не изначальная Софийская первая летопись.

Самым старым из списков Новгородской четвертой летописи (Н IV) считается Карамзинский. Но это вообще любопытная история. В нем имеется целых две летописи, одна из которых доведена до 1411 г., а вторая описывает период с 988 до 1428 г., в результате чего этот список давно выделяют в самостоятельное произведение . Причем считается, что почерк везде один и тот же, хотя две хроники между собой не совпадают.

Листы рукописи по филиграням относятся к 1530 г. Однако листы 179–180, 412–414 и 417–425 датируются 1503-м! И как вы это представляете, если считать, что везде в рукописи одна рука? Переписчик написал в начале XVI в. летописный сборник, а потом через тридцать лет он же переписал почти всю его внутренность, оставив лишь самое начало и конец? Уже само это представляется сомнительным. Но еще интереснее: почему именно начало и конец? Ведь если считать, что переписка понадобилась, поскольку рукопись пришла в негодность, то именно наружные листы чаще всего и подвержены порче.

Кстати, на листах 179–180 написана отдельная статья, так называемый Список городов русских. А листы с 412 по 425 — это окончание второй хроникальной подборки. Которая отличается от первой в этом месте тем, что содержит повести о Куликовской битве и нашествии Тохтамыша, Слова о житии и преставлении Дмитрия Ивановича Московского и Михаила Александровича Тверского, Киприаново завещание. Что подтверждает вставной, внелетописный характер всех этих произведений. Насчет Киприанова завещания мы с вами в этом уже убедились выше, исходя совсем из других соображений.

Остается предположить, что почерка там, несмотря на уверения исследователей, все же два. И к тексту конца первой трети XVI в. были добавлены сторонние листы из некоего более раннего произведения. Скорее — группы произведений церковной направленности. Причем последние листы редактируемой летописи были просто изъяты и заменены другими. Очевидно, более подходящими по содержанию. И содержали они как раз так называемые произведения Куликовского цикла!

Хочу обратить ваше внимание: 1503 г. ранней филиграни Новгородской Карамзинской летописи вполне соответствует 1508-му, на котором оканчиваются записи Софийской первой летописи старшего извода. Не означает ли это, что именно в первом десятилетии XVI в. летописи были отредактированы в необходимом для Москвы духе? То есть в них были вписаны созданные отдельно повести, рассказывающие о доблестной жизни великого князя Дмитрия Ивановича. Причем и они, произведения эти, были уже, так сказать, второй редакции. Первая отразилась в Рогожском летописце. А раньше существовала какая-то летопись, сохранившаяся нынче в качестве первой части Новгородской Карамзинской летописи. Той, в которой никаких Пространных повестей нет. По Б. М. Клоссу, написана она была примерно тогда же, когда и Троицкая летопись, поскольку тоже несет в себе следы развития упоминавшегося Елинского летописца второго типа, окончание которого исследователь датирует первой четвертью XV в.

Причем приходится присоединиться к тем авторам, которые считают: Новгородская карамзинская летопись не являлась предшественницей Новгородской четвертой. Клосс аргументирует первичность карамзинской, ссылаясь как раз на то, что в статье 6890 г. в Н IV начало и конец взяты из первой части НК, а середина (про нашествия Тохтамыша!) — из второй. Но это может говорить максимум о том, что в распоряжении автора Новгородской четвертой были все те же документы, из которых позже была составлена Новгородская Карамзинская. То есть как минимум первая часть НК и произведения Куликовского цикла.