Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Егоров cтр.№ 50

Городской центр древнего Киева ПВЛ локализует (в статье 945 года) в северо-западном углу Старокиевской горы. Действительно здесь обнаружены остатки небольшой древней крепости площадью около двух гектаров, которая тоже претендовала на право называться «городом Кия». Уже Каргером было доказано наличие рва вокруг крепости, однако решающий вопрос о времени его возникновения так и остался невыясненным. Во рву обнаружены фрагменты лепной керамики VIII–X веков, но киевский археолог С. Килиевич по этим фрагментам почему-то датировала ров VII веком. Что ж, вполне в духе ее учителя и руководителя П. Толочко.

Внутри крепости найдены четыре жилые постройки, с которыми та же самая история: Каргер датировал их по фрагментам лепной керамики VIII–X, Килиевич по тем же фрагментам — VII–IX, а Толочко — даже VII–VIII веками. Прямо-таки соцсоревнование по старению крепости в соответствии с соцобязательствами Б. Рыбакова! Еще одно жилище, в котором обнаружена печь с хорошо сохранившейся керамикой типа корчак, П. Толочко относит к V–VI векам, а Э. Мюле считает, что в остатках этой постройки имеется единственная находка, возможно, восходящая к VI–VII векам. Для Толочко эта единственная к тому же сомнительно датированная находка вкупе с несколькими случайными вещами, которые вообще не имеют отношения к району крепости, служит решающим аргументом в пользу того, что Старокиевская гора была непрерывно заселена с V–VI веков.

Вновь откровенные натяжки, служащие основой для последующей фальсификации. Средства оправдываются целью, даже двумя. Во-первых, стремлением к удревлению «матери градам русским». Этим занимались советские украинские археологи, этим с еще большим энтузиазмом занимаются современные украинские историки. Во-вторых, необходимостью обоснования концепций Б. Рыбакова, не подлежавших сомнению в СССР и прочно закрепившихся на знаменах «незалежной» украинской истории. По этому поводу даже Мюле не смог удержаться от едкой реплики: «Это скромное археологическое свидетельство [жилая постройка с печью внутри крепости. — В. Е.] подтверждает, по мнению киевских археологов, верность высказанного в 1960-х годах акад. Б. А. Рыбаковым мнения, что летописная легенда об основании Киева отражает реальный исторический процесс и что легендарный Кий был «крупной исторической фигурой» рубежа V–VI веков».

На Старокиевской горе рядом с крепостью раскопан древний могильник, отдельные находки в котором, относящиеся к X веку, позволяют судить о контактах местного населения со Скандинавией и империей франков. М. Каргер, опираясь на них, также делал вывод о тесных связях обитателей Киевщины тех времен с Халифатом. Вспомним, в полном согласии с этим выводом Каргера именно с X века имя «Куяба» появляется у арабских географов. Все это однако ничуть не мешает Толочко видеть в найденных в могильнике предметах восточного происхождения доказательство существования «международной западно-восточной торговли через Киев уже в VIII–IX веках». С чего бы? Непонятно. Не просто ли с того, что так надо? Если Киев IX века — малюсенькая крепостишка размером меньше двух футбольных полей без постоянного населения, то как он мог в таком непрезентабельном виде оказаться центром «межплеменного Полянского союза», а затем и столицей огромного могущественного государства, якобы созданного Вещим Олегом? То-то и оно! Надо, Федя, надо…

Могильник на Старокиевской горе преподнес археологам интересный сюрприз. Он перестал выполнять свои функции кладбища где-то в конце X века, но сюрприз не в этом. Прекращение функционирования могильника имеет вполне логичное объяснение. Как только на Старокиевской горе не в тенденциозных умозрительных построениях украинских историков, а в реальности появился настоящий средневековый город, он немедленно выплеснулся за ров древней слишком тесной для него крепостишки, а естественно ограниченный с двух сторон склонами горы, мог расширяться только на территорию могильника. Археологам давно известен этот город, он даже имеет собственное название — «город Владимира» — по времени возникновения в правление Владимира I в конце X столетия. Вероятно не случайно начало распространения города на могильник совпадает с крещением Руси, давшим Владимиру «этическое обоснование» уничтожения новой застройкой старого языческого кладбища. По свидетельству Константина Багрянородного, в середине X века, то есть когда могильник еще функционировал, из Киева в Византию ходили торговые караваны руси. Так вот, сюрприз могильника Старокиевской горы заключается в том, что в его захоронениях напрочь отсутствуют предметы византийского происхождения. Стало быть, либо император врал не хуже сочинителей ПВЛ, либо… столица Руси первой половины X столетия, то есть Самват Багрянородного, не имеет никакого отношения к крепостце на Старокиевской горе. Что ж, такое вполне возможно.

На третьей киевской горе, Лысой, археологам известно еще одно поселение со своим могильником и, предположительно, укреплением. М. Каргером оно датировалось IX–X веками, а П. Толочко и тут «в своем стиле» относит самые старые погребения могильника Лысой горы к VIII веку. Российский археолог Г. Лебедев, соглашаясь с Каргером относительно времени жизни поселения, высказал любопытное предположение, что это была крепость, построенная Вещим Олегом, она же Самват Константина Багрянородного ^[98]. М. Подгайный тоже связал появление поселения и могильника на Лысой горе с захватом Киева Вещим Олегом, но указал, ссылаясь на западных археологов, что они возникли одновременно только в самом начале X века и, следовательно, позже времени летописного Олега ^[99]. Оставляя в стороне персону «вещего князя» (личности, тем более мифические, для нас не релевантны), нельзя не признать заслуживающим внимания предположение, что комплекс Лысой горы и был Самватом Багрянородного, то есть столицей полюдья «Славинии». К сожалению, в общедоступной литературе слишком мало информации об археологических объектах Лысой горы, но время существования и расположение поселения с могильником над исторической гаванью Киева неплохо соответствуют описанию Константина,

Подол, низменная часть Киева у впадения в Днепр реки Почайны, широкое устье которой издревле служило торговым портом города, привлек внимание археологов относительно недавно. ПВЛ нас заверяет, что до середины X века люди на Подоле не селились, поэтому искать там истоки Киева археологи, традиционно безоговорочно верившие летописям, считали бессмысленным, Когда же у них руки (с лопатами) наконец дошли до Подола, выяснилось, что ПВЛ в очередной раз бессовестно всех обманула. На Подоле мощный культурный слой уходит в глубину до рубежа IX и X веков (древнейшая дендродата для постройки в районе Житного рынка — 887 год). Э. Мюле следующим образом обобщает результаты работы Подольской экспедиции М. Сагайдака: «Подол первой половины X в. был значительным торговым и ремесленным районом с развитой застройкой и сложившейся уличной системой».

Но… в спор с Мюле и, тем самым, со своим коллегой Сагайдаком вновь вступает П. Толочко. Основываясь на давних случайных находках отдельных вещей (одна византийская монета 537 года и керамика, отнесенная им самим к VII–VIII векам), он заселяет Подол уже в VI–VIII столетиях. Не правда ли, знакомая картина: керамика в лучшем случае седьмого века, а Подол заселен уже в шестом! (Кстати, на будущее полезно запомнить время начала заселения Подола у Толочко — VI век.) Между тем, В. Мезенцев ту же керамику датирует IX–X веками, то есть опять на два столетия позднее оценок Толочко. К этому остается добавить, что одиночная потерянная кем-то на берегу монета никак не может быть свидетельством постоянного заселения всего Подола того времени. То есть мы видим еще одну неуклюжую попытку Толочко археологически подтвердить рыбаковский «город Кия». Не мытьем, так катаньем. Невзирая на ПВЛ, в которой Кий «сидел на горе». Видимо Толочко тоже не слишком-то верит ПВЛ. А Рыбакову верит. Понятно, по должности.