Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I - читать онлайн книгу. Автор: Йован Дучич cтр.№ 35

Этот факт отметил и молдавский хронист Некулче, гетман Кантемира, который присутствовал при этих событиях и буквально записал все происходившее, впрочем, как и другие молдавские хронисты. Они и стали для нас главными источниками изучения русской истории этого периода. Русские же, напротив, в атмосфере поражения фальсифицировали факты, свидетельствовавшие об истинном положении дел, так что из Москвы исходили только официально утвержденные сведения. Поэтому факт предложения мира был извращен Москвой. Вольтер в своем труде о Карле XII также сообщает о турецком предложении мира. Между тем валашский хронист Клечеану, человек князя Бранковяну, не говорит об этом открыто, приписывая Георгию Кастриоту роль человека, который всего лишь должен был в Яссах примирить враждующие стороны, ничего конкретного им не предлагая. Наконец, третий молдавский хронист, Афендули, также говорит о предложении султана, причем в тех же тонах, что и Никулче. Дневник, который Никола Норта обнаружил в одном берлинском архиве, полностью подтверждает слова Никулче о том, что Бранковяну по приказанию султана Ахмеда III предлагал России мир.

Для нас, сербов, особенно интересно то, что Бранковяну после этой войны не решился ни примкнуть ни к русскому царю, ни вернуться в подданство к султану, а отважился – в случае победы русских – передать Валахию австрийскому императору! Бранковяну и ранее был известен как большой друг Габсбургов, и даже говорят, что он заключил с ними соглашение, аналогичное договору с русским царем, причем в то же самое время. Вне всякого сомнения у Бранковяну с Габсбургами существовала договоренность о предоставлении ему при необходимости убежища.

Однако в катастрофе христианского войска на берегах Прута не следует винить лишь предательство валашского князя Бранковяну. Ошибка состояла прежде всего в том, что Петр Великий привел на Прут войско в десять раз меньшее, нежели объединенная армия турок и татар. Кроме того, его армия не имела обозов с необходимым фуражом. У нее не было артиллерии. Войсками командовал фельдмаршал граф Шереметев, который не уничтожил вовремя переправу через Дунай, чтобы воспрепятствовать переправе турецкой армии в Молдавию. И, наконец, с русской стороны все делалось небрежно и спустя рукава.

Тем не менее предательство Бранковяну не может быть оправдано ни с военной, ни с политической точки зрения. Петр Великий мог проиграть битву на берегах Прута, но потом началась бы другая война, гораздо более серьезная и тщательнее спланированная, настоящий крестовый поход. После предательства он потерял веру в христианское окружение, а потом и вовсе отказался от его помощи. Для нас, сербов, князь Бранковяну в любом случае остается предателем великого общего христианского дела. Его предательство почти на два столетия скомпрометировало идею сербских и греческих патриотов об освобождении от турецкого ига, идею, которую патриарх Досифей и Савва Владиславич внушили Петру Великому.

Как мы видели, Савва Владиславич верил, что продвижения русской армии будет достаточно для того, чтобы вызвать многочисленные восстания славянских народов в Турции. Не совсем понятно, верил ли он грекам и болгарам, но бесспорно доверял сербам и албанцам, что отразилось в его военном плане, переданном накануне войны царю. В нем действительно речь шла только о сербах и албанцах, а греки и болгары даже не упоминались. Конечно, он доверял и румынским князьям, хотя понимал, что ими движут в первую очередь династические интересы.

Владиславич очень хорошо знал настроения в сербских землях и потому не мог переоценить силы повстанцев, которые должны были атаковать пограничные гарнизоны султана. Но, что еще важнее, Владиславич был прекрасным дипломатом и потому отдавал себе отчет в том, что единственным серьезным вкладом сербов в эту войну могло стать их участие в мирной конференции, на которой они подняли бы сербский вопрос. Победившая Россия за зеленым сукном дипломатического стола переговоров добилась бы изгнания Турции из Европы в Азию, отвоевав тем самым свободу и независимость для Сербии.

Также можно предположить, что Владиславич в то время старался привлечь в Россию как можно больше сербов, руководствуясь не одним только желанием спасти их от турецкого рабства. Савва хотел создать в России сербскую прослойку, которая в случае освобождения заняла бы главенствующее положение в будущей новой Сербии, о которой он мечтал и над созданием которой работал. Он стал первым сербом, обеспечившим этому делу поддержку русского царя и русской армии. Призыв Владиславича к сербам перебираться в Россию встретил очень широкий отклик.

Сразу после объявления Турцией войны России Савва Владиславич лично приступил к подготовке сербского освободительного восстания под видом помощи православному царю-освободителю. Заручившись согласием царя, он незамедлительно нашел и людей, и средства, чтобы с помощью Москвы вдохновить Черногорию и Герцеговину на восстание. К этому делу Владиславич привлек видного сербского дворянина Михаила Милорадовича, также родом из Герцеговины. Владиславич, похоже, состоял с ним в близких, а возможно, и в родственных отношениях. Савва велел ему отправиться в Цетинье к владыке Даниле и вместе с ним поднять на восстание черногорские и герцеговинские племена, а также попытаться привлечь к нему христианские племена Албании. Сохранилось письмо Саввы Владиславича к Милорадовичу; он пишет: «Ежели добросердечно потрудишься, и такое славное дело, как восстание славянского народа против турок, к доброму концу приведешь, и многочисленные народы против турок поднимешь, то вскорости станешь генералом и превеликой милости добьешься» ^[62]. Далее Савва Владиславич просит Милорадовича, который, вероятно, в то время уже был в армии, написать своему брату Александру, чтобы тот также постарался ради правого дела. Михаил Милорадович несколько ранее (в 1707) побывал с братом Гаврилой в Герцеговине, чтобы посетить монастырь Житомислич, построенный его предками.

Предложение, сделанное Владиславичем от имени царя, отправиться в Цетинье и поднять там восстание, Милорадович воспринял скорее как приказ. Вероятно, он счел это особой для себя честью, потому что был очень храбрым офицером, хотя и несколько тщеславным. Указом от 30 марта 1711 года царь Петр присвоил ему звание полковника, что в царской армии того времени было очень высоким чином. Правда, он был поименован «сербским полковником», что, вероятно, означало присвоение высокого воинского чина только по случаю единственной, хотя и очень важной миссии. Несколько позже, в 1715 году, после возвращения из Черногории, Милорадович станет регулярным «русским полковником» и получит назначение в малороссийский Гадяч.

По плану московских организаторов (прежде всего, Саввы Владиславича), восстание Милорадовича должно было начаться параллельно с русскими операциями в Молдавии. Оба фронта должны были сражаться за освобождение сербского народа. Вероятно, никогда еще со времени катастрофы в Косове ощущение близкого освобождения не было так сильно среди народов Балкан, и особенно в Сербии.

Нет никакого сомнения в том, что в русских военных и политических кругах эта инициатива на далеком Адриатическом море выглядела несколько странной, а может, и совершенно беспредметной. Правда, мы уже видели, что еще во время Карловацкого конгресса, в 1699 году, царский посланник в Вене и делегат конгресса Прокофий Богданович Возницын под влиянием Саввы Владиславича говорил царю, что балканские славяне и другие тамошние христианские народы готовы помочь России в окончательном сведении счетов с турецким султаном. Также мы видели, что греки через своего патриарха, равно как и валашский и молдавский князья, поддерживали с этой же целью тайную связь с Петром Великим еще в последнее десятилетие XVII века.